Мой прадедушка, герои и я

Он и правда подколесил к печке, подбросил в нее угля, отряхнув руки, снова подкатил к столу и спросил:

— Ну как, Малый, встретился тебе в Яйцеграде какой-нибудь герой?

— Начальник полиции, да, прадедушка? Который столкнул бургомистра с балкона?

— Что ж, в решительный момент он действовал как надо, Малый. Но не потому ли, что понимал, что сила на стороне крутых? А вообще-то крутые держались отлично — не поддались панике, не сдались. Стойко держались. А стойкость — черта героическая.

— А правильно ли это, прадедушка, что убили Бякжелтка? Яичко упало и разбилось… Но ведь на самом деле это убийство!

— Да, Малый, убийство. Но если как следует вдуматься, это была вынужденная самооборона. Если бы Бякжелтка не кокнули, погибли бы десятки, а может, и сотни яиц. Ведь тухлые уже ревели на площади: «Кто крутолоб, того в гроб!»

— А разве не могло случиться по-другому, прадедушка? Вдруг бы убийство Бякжелтка вызвало взрыв тухлых яиц и повлекло за собой разгул преступлений?

— Да, Малый, и это могло случиться. Я мог бы нарисовать тебе и такую картину. Но ведь рассказы-то мои! А я предпочитаю чуть-чуть обгонять действительность, подавать ей пример — я хоть и не скрываю, сколько на свете тупости, но в конце концов у меня всегда побеждает разумная твердость.

— И ты еще не придумал ни одной истории, в которой победила бы тупость, прадедушка?

— Что-то не припомню, Малый. Вот помню только одно стихотворение, где тупость наказывается смертью. Хочешь, прочту?

— Конечно, хочу!

Старый, как всегда, немного подумал, а потом стал читать наизусть:

Песня о бравом солдате

На свете жил солдат
С винтовкой за плечом,
В мундирчике с иголочки,
С зеленым вещмешком. 

«Тяжел солдатский труд —
Во Францию шагая,
Всё чищу, чищу, чищу, тру
Два черных сапога я».

Он чистил сапоги
В Гааге, в Праге, равно
Как в разных городах других,
Проворно и исправно.

По множеству дорог
(По Венгрии, Италии…)
Он шел за парою сапог
Все далее и далее.

Нередко получал
Солдат ногой пинок,
А на ноге сиял
Начищенный сапог.

Но отвечал солдат
(И брал под козырек):
«Да-да, так точно, виноват!» —
И снова за сапог.

А девушка, его любя,
Сказала: «Сбрось мундир!
Давай-ка спрячу я тебя,
А там наступит мир!»

Но отвечал солдат:
«Я рад бы наутек,
Да как же будет лейтенант
Без чищеных сапог?»

Да, более всего
Ценил он блеск сапог,
Пока не ранила его
Шальная пуля в бок.

Тогда сказал солдат:
«Увы, мой пробил час!
И мне каюк, как говорят,
И бог меня не спас!»

Ах ты солдат, солдат,
Погиб из-за сапог!
И сам, бедняга, виноват,
А вовсе и не бог! 

Выслушав «Песню о бравом солдате», я спросил:

— Разве не почетно умереть за наше отечество?

— О господи, откуда такая премудрость? — удивился прадедушка. — За какое же это отечество ты хочешь умереть? А знаешь ли ты, что наш остров долгое время принадлежал Дании? А потом больше ста лет — Англии? И только несколько десятилетий как стал немецким? Теперь я германский подданный, а рожден был английским подданным. Твои прапрапрадедушка и прапрапрабабушка были датчанами. Моя прабабушка была полькой. За какое же из этих отечеств ты хочешь почётно умереть?