переулке.
Тим стал рассказывать; и когда он кончил, в зале заседаний воцарилась тишина.
— Ми правда шлиском мало уделял внимание маргарин, — пробормотал мистер Пенни.
— А между тем наш концерн, — добавил синьор ван дер Толен, — достиг такого величия и богатства именно благодаря мелочам, в которых нуждаются бедные люди. Но маргарин мы совершенно упустили из виду. И это непростительно! Придётся организовать это дело совсем по-иному!
Теперь Тим немного успокоился. Он сказал:
— Мне всегда было обидно, что те, кто покупает масло, получают свою покупку в серебряной упаковке, а наш маргарин просто выковыривают лопаткой из бочонка и кое-как заворачивают в дешёвую бумагу. А мы не могли бы продавать бедным людям маргарин в красивой обёртке? Ведь денег у нас на это хватит!
Все четыре господина, вытаращив глаза от изумления, уставились на Тима. И вдруг, словно по команде, разразились громким хохотом.
— Господин Талер, ви просто необценими! — крикнул мистер Пенни.
— Решение было у нас под носом, но мы его не увидели! — смеясь, воскликнул барон.
Даже синьор ван дер Толен вскочил со своего кресла и вперил взгляд в Тима, словно увидел какого- то диковинного зверя.
Только старый Селек Бай оставался спокойным. Поэтому Тим обратился к нему и спросил, что же такого особенного нашли господа в его предложении.
— Мой юный друг, — торжественно произнёс старик, — вы только что сделали открытие. Вы изобрели сортовой маргарин!
Лист двадцать четвертый
ЗАБЫТЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Что такое сортовой маргарин и с чем, как говорится, его едят, Тим понемногу начал понимать в последовавшие за этим два дня: в замке ни о чём другом и не говорили. Даже слуги, казалось, шептались о маргарине по-арабски и по-курдски.
Согласно проекту акционерного общества барона Треча, на рынок должен был поступить сортовой маргарин с названием и в привлекательной обёртке. План введения в продажу этого маргарина разрабатывался во всех деталях, словно военный поход; все наиболее видные фабрики маргарина тайно скупались фирмой; все сорта маргарина исследовались в лабораториях; лучший из сортов надо было внедрить в производство всех фабрик фирмы и при этом найти наиболее выгодный способ его изготовления. И, самое главное, необходимо было подготовить грандиозную рекламу, чтобы убедить домашних хозяек покупать вместо дорогого масла «почти такой же полезный, но гораздо более дешёвый» сортовой маргарин. Таким образом безымянный плохой маргарин как бы сам собой вытеснялся с рынка.
Все эти приготовления решено было провести как можно скорее и в полной тайне, чтобы какая- нибудь другая фирма не перебежала дорогу акционерному обществу барона Треча. В течение этих двух дней велись переговоры по телефону со всеми крупными городами Европы; отправляли и получали телеграммы, самолёт то и дело доставлял по воздуху какого-нибудь господина, который запирался на несколько часов с бароном и тремя другими членами совета в зале заседаний, а затем в тот же день улетал обратно.
У Тима вдруг оказалось много свободного времени. Полдня он провёл в своей комнате в башне, снова и снова перечитывая коварный контракт, который подписал когда-то в тени большого каштана, — каким же он был тогда ещё маленьким и глупым! Нет, он не видел никакого выхода, не находил никакого способа вернуть обратно свой смех. Все эти разговоры о грандиозных торговых махинациях окончательно сбили его с толку, и он не замечал простого, короткого пути, который вёл к его потерянному смеху.
Но трое его друзей в Гамбурге нашли этот путь, и удивительный случай помог Тиму установить с ними связь.
Маленький телефон в комнате Тима резко зазвонил, и, когда Тим снял трубку, он услышал далёкий голос:
— Это говорят из Гамбурга! Кто у телефона? Барон?
На мгновение у Тима отнялся язык. Потом он крикнул:
— Это вы, господин Рикерт? Это я, Тим!
Далёкий голос стал теперь немного громче и отчётливее:
— Да, это я! Боже, мальчик, как нам повезло! Крешимир и Джонни были у меня. Крешимир знает…
Но Тим не дал договорить господину Рикерту. Он перебил его, крикнув:
— Передайте привет Джонни, господин Рикерт! И Крешимиру! И вашей маме! И подумайте, пожалуйста…
Из— за плеча Тима к телефону протянулась рука и нажала на рычаг. Разговор был прерван. Тим обернулся, побледнев от испуга. За его спиной стоял барон. От радости и волнения Тим не услышал, как он вошёл.
— Вам придётся забыть своих старых знакомых, господин Талер, — сказал Треч. — Скоро вы получите в наследство королевство, в котором управляют числа, а не чувства.
Тим хотел было сказать: «Я приму это к сведению, барон», как говорил теперь часто. Но на этот раз он был не в состоянии овладеть собой. Сгорбившись у телефонного столика, он уронил голову на руки и заплакал. Словно издалека, он услышал, как кто-то сказал:
— Оставьте меня наедине с мальчиком, барон!
Раздались шаги, хлопнула дверь. И наконец всё стихло. Слышны были только рыдания Тима.
Старый Селек Бай бесшумно расхаживал по комнате. Потом он сел у окна и дал мальчику выплакаться.
Прошло много времени, прежде чем он сказал:
— Мне кажется, молодой человек, что вы слишком мягки для столь жестокого наследства.
Тим всхлипнул ещё разок, потом вытер слёзы белоснежным платочком, торчавшим из верхнего кармана его куртки, и ответил:
— Не хочу я никакого наследства, Селек Бай!
— Чего же ты тогда хочешь, малыш?
Тиму стало так хорошо оттого, что кто-то снова обратился к нему на «ты». Ему очень хотелось рассказать Селек Баю о проданном смехе. Но тогда он потеряет свой смех навсегда. И Тим промолчал.
— Ну ладно, — пробормотал старик. — У барона немало тайн, и одна из них — ты. Кажется, это страшная тайна.
Тим кивнул и опять ничего не ответил. Тогда Селек Бай переменил тему и рассказал мальчику, как он стал одним из заправил в этом богатом акционерном обществе.
— Им нужен был влиятельный человек для их коммерческих дел в Азии. Если бы взяли мусульманина, это вызвало бы недовольство в странах, где поклоняются Будде; а если бы выбрали кого-нибудь из буддистов, обиделись бы мусульмане. Поэтому и остановились на мне. Нас, солнцепоклонников, хоть и считают чудны?ми, но уважают за великодушие. Из-за меня барон и купил себе этот замок.
— Но ведь многие дела их концерна вам совсем не по вкусу, — сказал Тим. — Почему же вы тогда в него вступили?
— Я пошёл на это с условием, что мне дадут акции с решающим голосом. И, представь себе, они согласились, малыш! Я принимаю участие в решении всех вопросов, и иногда мне удаётся кое-что изменить, правда не так уж много. А кроме того… — Селек Бай хитро улыбнулся, хихикнул и продолжал уже шёпотом: — Кроме того, все те миллионы, которые приходятся на мою долю благодаря прибылям акционерного общества, я тайком употребляю на борьбу с этим обществом. В Южной Америке я оплачиваю армию, которая рано или поздно сбросит с престола того самого вора и убийцу, которого мы посадили на пост президента. А в Афганистане…
В дверь постучали, и Селек Бай тут же умолк.
