помолчала. - А для меня это и вовсе огорчительно - ведь никто не принимает интересы больницы ближе к сердцу, чем я. Но такие вещи случаются, доктор, даже в самых превосходно поставленных учреждениях. За свою долгую практику я поняла, что к подобным случаям может быть только одно отношение.
- Какое же именно? - невольно вырвалось у меня.
- Не обращать на них внимания.
Я чуть не задохнулся.
- Но на это нельзя не обратить внимания. Это не случайность, а следствие величайшей небрежности, за которую следует наказывать.
- Предположим, что мы так и сделаем. А дальше что? Сестру Пик мы уволим, пойдут разговоры, скандал, у больницы появится скверная репутация, а проку от этого все равно никому не будет.
- Она должна уйти отсюда, - упорствовал я. - Она плохая сестра, из-за нее ребенок умер.
Мисс Траджен сделала успокаивающий жест.
- Я понимаю ваше состояние, доктор. И от души вам сочувствую. Но', в этой больнице'. Впрочем, тут есть еще и другие соображения, чисто практического порядка, которые следует иметь в виду.
- Нельзя оставлять ее здесь, ведь она может еще раз натворить то же самое.
- Никогда она этого больше не допустит, - поспешила заявить начальница. - Это будет ей хорошим уроком, который она, ручаюсь, не забудет. Уверяю вас, доктор, что у сестры Пик есть немало хороших качеств, и было бы неразумно - я бы даже сказала, несправедливо - испортить ей карьеру из-за в общем-то единичного случая.
Я в упор смотрел на нее: мне припомнилось, как она - вопреки своим правилам - покровительствовала ночной сестре. И у меня возникла смутная догадка, что Эффи Пик находится здесь в несколько привилегированном положении. Я только хотел было сказать об этом, как в дверь тихонько постучали и на пороге снова появилась Кейти.
- Мистер и миссис Дьюти ждут вас в приемной, сэр.
Я весь похолодел, и ноги у меня невольно задрожали. Слова, которые я собирался сказать начальнице, застыли у меня на губах. Я с минуту тупо смотрел в пол, затем усилием воли заставил себя направиться к двери.
Когда я уже взялся за ручку, мисс Траджен подошла ко мне и с неподдельным беспокойством взмолилась:
- Будьте благоразумны, доктор. В своих же интересах... и в моих тоже.
Перед глазами у меня все дрожало и расплывалось, в коридоре, казалось, стоял густой туман, но, когда я, спотыкаясь, вошел в приемную, я отчетливо увидел Дьюти и его жену, которые улыбались мне, словно были не в силах сдержать радость. При моем появлении Алекс встал и с сияющим лицом схватил меня за руку.
- Надеюсь, мы не слишком рано, дружок. Но мы с женой просто не могли усидеть дома. Мы чуть не пели, когда сюда ехали.
- Правда, доктор. - Алиса Дьюти тоже поднялась со стула и стояла теперь рядом с мужем; ее простое, измученное заботами лицо так и сияло. - И все благодаря вашему опыту и умению.
Я оперся на стол, чтобы не упасть. Ноги у меня подкашивались, голова была словно набита ватой, но самое страшное - мне казалось, что я вот-вот не выдержу и расплачусь.
- Эге! - воскликнул Алекс. - Да ты на ногах не стоишь. Еще бы: целую ночь не спал из-за нас. Ну, мы не будем тебя больше задерживать. Только пойдем взглянем на Сима.
- Стойте!.. - задыхаясь, еле слышно выговорил наконец я.
Они уставились на меня - сначала с удивлением, затем с беспокойством и наконец с мучительной тревогой.
- Что случилось? - изменившимся голосом спросил Алекс. Потом, запинаясь, с расстановкой вымолвил: - Что, с нашим мальчиком опять плохо?
Я тупо кивнул.
- Хуже? Господи боже, да не стой ты так, скажи нам, что с ним!
Я не мог заставить себя взглянуть на Алису, достаточно с меня было и Алекса, лицо которого сразу осунулось, стало серым и жалким.
- Великий боже, - понуро, еле слышно произнес он. - Только не _это_.
Мы долго молчали - как долго, я и сам не знаю. Время перестало существовать, все казалось пустым и бессмысленным. Я только видел, что Алиса заплакала, а Дьюти обнял ее. Когда он наконец заговорил, голос его звучал холодно и жестко:
- Можно нам посмотреть на него?
- Да, - пробормотал я. - Хотите, чтобы я пошел с вами?
- Если не возражаете, мы пойдем одни.
Уже у самой двери он обернулся и посмотрел на меня как на совсем чужого человека.
- Нам было бы легче, если б вчера вы не подали нам надежду и мы не думали, что он спасен. Я вас видеть больше не хочу.
Я вернулся к себе в комнату и принялся бесцельно бродить по ней, то беря какую-нибудь вещицу, то снова кладя ее на место.
Через некоторое время, подойдя к окну, я увидел, как Алекс и миссис Дьюти вышли из-за угла и медленно побрели по аллее. Он весь съежился и сгорбился; одной рукой он по-прежнему обнимал жену за плечи и, поддерживая, вел ее по аллее, беспомощно поникшую и ослепшую от слез.
Тут я вскипел. Я повернулся и, выскочив в коридор, побежал в комнату отдыха для сестер. Как я и предполагал, сестра Пик была там одна. Она сидела в удобном кресле перед ярким огнем; глаза ее были красны, но по лицу было видно, что на душе у нее полегчало, словно, 'выплакавшись', она решила, что худшее уже позади. Она только что покончила с завтраком, который ела довольно рано, прежде чем отправиться ко сну, и я заметил на ее тарелке две тщательно обглоданные косточки от отбивных.
Я задыхался в пароксизме ярости, свирепой, дикой, бессмысленной.
- Вы - гадкая, никчемная, бессердечная разиня! Да как вы смеете сидеть тут - жрать, пить, греться у огня - после того, что вы натворили?! Неужели вы не понимаете, что ваш эгоизм и ваше легкомыслие стоили этому несчастному мальчику жизни? Это вы, вы, проклятая гнилушка, виноваты в том, что он лежит сейчас мертвый!
Выражение моего лица, должно быть, испугало ее. Она соскользнула с кресла и, попятившись, забилась в угол. Я последовал за ней, схватил ее за плечи и тряхнул так, что у нее зубы застучали от испуга.
- И это называется сестра! Черт бы вас побрал - это же курам на смех! Если только вы здесь останетесь, я уж позабочусь о том, чтоб вам дали хорошую взбучку. Да вас бы надо повесить за то, что вы наделали. Вспомните об этом в следующий раз, когда вам вздумается оставить больного, чтоб попить чайку.
Она даже и не пыталась мне возражать. Скорчившись от страха, поникнув и вся дрожа, она лишь смотрела на меня своими блестящими зелеными глазами.
Я повернулся и вышел. Хоть я и не жалел о ссоре, но мучительно сознавал, что моя вспышка была напрасной и глупой. Однако до какой степени глупой - я понял лишь несколько позже.
10
Три недели спустя, когда мы сидели и пили кофе после второго завтрака, мисс Траджен с самым дружелюбным видом достала письмо. Та ночь, когда я делал трахеотомию, положила конец нашей ссоре. Она больше не старалась меня 'осадить', и я готов был поклясться, что она честно и с доверием относится ко мне. Больше того, мне даже начало казаться, что она, сама того не желая, почувствовала ко мне симпатию.
- Сегодня к нам пожалует начальство из Опекунского совета с ежегодным инспекционным визитом.
Я внимательно прочел напечатанное на машинке извещение, которое она протянула мне.
- В честь такого события придется, видно, надеть чистый воротничок.
- Не мешает. - Ее маленькие глазки заблестели. - Их всего трое Мастерс, Хоун и Глог. Но уж очень они разные. В этом году они приезжают что-то раньше обычного.
- А как это все происходит?
- Мы их кормим - это уже полсражения выиграно, - затем водим по больнице. - Она искоса взглянула на меня. - Вы можете не волноваться. Весь удар я принимаю на себя.
Я не придавал особого значения предстоящему визиту. Настроение у меня все еще было подавленное, я