Кроули Джон
Большой, маленький
Джон Кроули
Большой, маленький
КНИГА ПЕРВАЯ ЭДЖВУД
'Люди есть люди, но Человек - это женщина'. Честертон.
Июньским днем 19... года молодой человек неспешным шагом шел из северо-западной части большого города по направлению к небольшому местечку под названием Эджвуд, о котором он кое-что слышал, но в котором ему не пришлось побывать. Юношу звали Смоки Барнейбел, и он шел в Эджвуд, чтобы жениться; то, что он шел пешком, а не ехал, было одним из условий его прибытия в Эджвуд.
Хотя он вышел из своей городской квартиры ранним утром, солнце стояло высоко, когда он перешел по высокому мосту по узенькой пешеходной дорожке и оказался в упомянутом местечке на северном берегу реки. Целыми днями он вел переговоры и заключал сделки в этих местечках с индейскими названиями; транспортный поток был таким плотным, что он не мог даже двигаться по прямой,- приходилось лавировать, выбирая маршрут. Переходя из одного местечка в другое, он сворачивал в небольшие улочки, заходил на склады и в универсальные магазины. Прохожих было немного, встречались в основном местные жители, несколько подростков проехали на велосипедах; молодой человек не переставал удивляться, как они могут жить в этих местах, которые казались ему мрачными окраинами, хотя дети выглядели довольно жизнерадостными. Четкие прямоугольники торговых авеню и жилых кварталов постепенно теряли порядок; домов становилось меньше, а улицы разбегались в разные стороны, как тропинки в густом лесу; стали появляться пустыри, заросшие сорняками; тут и там из-под земли тянулись запыленные, низенькие деревца, попадались замусоренные лужайки - было похоже на то, что здесь находился какой-то промышленный парк. Смоки остановился у скамейки, где люди могли сесть на автобус в ту или другую сторону. Присев на край широкой скамьи, он сбросил с плеча небольшую дорожную сумку, достал сэндвич, сделанный им собственноручно - и это тоже было условием - и развернул ярко окрашенную карту дорог. Он был не совсем уверен, можно ли ему воспользоваться картой, не нарушив условий, но так как полученные указания с объяснением дороги в Эджвуд были не очень точными, он, немного поколебавшись, заглянул в карту. Итак, голубая линия, очевидно, обозначала старую, засыпанную щебенкой дорогу, вдоль которой стояли заброшенные кирпичные заводики. Он шел как раз по этой дороге. Смоки свернул карту, так как указанная дорога шла параллельно автобусной остановке, где он сейчас находился. Он не очень хорошо разбирался в картах, но ему показалось, что щебеночная дорога уведет его далеко влево от того места, куда он направлялся. Местечко Эджвуд не было обозначено на карте, но оно находилось где-то здесь, среди пяти небольших городков, отмеченных на карте незначительными точками. Двойная жирная красная линия обозначала начало и конец дороги. Четкая голубая линия на карте показывала наиболее удобный путь к тому или иному городку или населенному пункту. Была и почти незаметная тоненькая голубая линия. Сначала юноше показалось, что она никуда не ведет - будто картограф забыл довести ее до конца, но линия, выбравшись из хитрых переплетений, убегала на северо- запад и вела прямиком в городок, который, как Смоки знал, находился около Эджвуда. Это скорее было похоже на пешеходную дорожку. Изучив карту, и измерив пальцами расстояние, которое уже было пройдено, и которое ему предстояло пройти, Смоки забросил за плечи дорожную сумку, надвинул шляпу, закрываясь от солнца и продолжил путь.
ДОЛГИЙ ГЛОТОК ВОДЫ В пути она не очень занимала его мысли, хотя за последние два года, что он любил ее, он часто думал о ней; мыслями он часто возвращался в ту комнату, где встретил ее в первый раз, и вспоминал то чувство трепета, которое охватило его тогда; сейчас это чувство переросло в ощущение благодарности и счастья; тогда он заглянул в комнату в поисках Джорджа Мауса и нашел его в обществе двух его кузин: это была она и ее застенчивая сестра. Это был арендованный Маусом дом в конце городского квартала. Наша встреча произошла в библиотеке на третьем этаже. Окна комнаты были закрыты картоном, на полу расстелены светлые дорожки. Это была та самая комната. Она была высокой. Ее рост был почти шесть футов, она была на несколько дюймов выше, чем Смоки; ее сестра, которой едва исполнилось четырнадцать лет, была с него ростом. Их вечерние платья были короткими и блестящими - красное у нее и белое у сестры; их длинные чулки тоже сверкали и поблескивали. Необычным был в них не только их высокий рост, но и их застенчивость, особенно у младшей сестры, которая улыбнулась, но не пожала протянутой руки Смоки, а только спряталась за спину сестры. Изящные великанши. Старшая бросила быстрый взгляд на Джорджа, когда он, сделав изящный поклон, вежливо представился. Она вежливо улыбнулась в ответ. Ее вьющиеся волосы отливали золотом. Джордж сказал, что ее звали Дэйли Алис. Он взял ее руку. 'Длинный глоток воды' - сказал он тогда, а она начала смеяться. Ее сестра тоже засмеялась, а Джордж Маус, слегка присев, хлопал себя по коленям. Смоки, не понимая, почему они так смеются, стоял с протянутой рукой и идиотской улыбкой, переводя взгляд с одного на другого. Это был самый счастливый момент его жизни.
НЕИЗВЕСТНОСТЬ До того момента, когда он встретил Дэйли Алис Дринквотер в библиотеке городского дома Мауса, его жизнь была не особенно счастливой; но случилось так, что жизнь предоставила ему возможность ухаживания. Он был единственным ребенком, рожденным во втором браке своего отца, когда тому было уже около шестидесяти лет. Когда его мать осознала, что наследство Барнейбла испарилось, благодаря неумелому ведению хозяйства, и что ей не стоило выходить за него замуж и тем более рожать ребенка, она, в присутствии гнева, оставила его. Для Смоки это было очень плохо - из всех своих родственников он меньше всего знал свою мать; по сути дела она была всего лишь родственницей, чье лицо он едва мог вспомнить, когда стал постарше, хотя он был не таким уж маленьким, когда она бросила их. Смоки в основном унаследовал внешность Барнейблов - от матери ему досталось совсем немногое. Те, кто знали его, говорили, что у него такой же нежный румянец, как и у матери. Семья была большая. От первой жены у отца было пятеро сыновей и дочерей. Все они жили в каких-то малоизвестных пригородах, названия которых начинались с 'ай'. Смоки и его друзья не смогли бы отличить их друг от друга. Временами Смоки смущался, разглядывая свою внешность. Среди знакомых считалось, что у отца много денег и никто толком не знал, как он использует их, поэтому его всегда принимали во многих домах. Когда жена бросила его, он решил продать дом, в котором родился Смоки, и со своим маленьким сыном, как бездомная собака, переезжал от одного приятеля к другому и семь дорожных сундуков всегда стояли наготове в его библиотеке. Барнейбл был образованным человеком, хотя его знания были такими слабыми и ограниченными, что как собеседник он не представлял никакого интереса. Его старшие сыновья и дочери относились к сундукам с книгами как к большому неудобству,- для них это было равнозначно тому, чтобы стирать чужие носки вместе со своими собственными. Уход жены не сделал Барнейбла менее жизнерадостным, однако в нем появилась некоторая замкнутость; его старшим детям казалось, что сначала он как бы слился с их собственными семьями, а потом внезапно исчез из их жизни и его существование таило в себе все больше неизвестности. Только Смоки он мог передать этот дар, которым он владел - свои знания. Смоки не имел возможности регулярно посещать школу, так как они часто переезжали, а к тому времени, когда они обосновались в одном из городков, Смоки был уже слишком взрослым, чтобы ходить в школу. К шестнадцати годам Смоки знал классическую и средневековую латынь, греческий язык, основы математики, умел играть на скрипке. Он прочитал несколько книг в кожаных переплетах из библиотеки своего отца, мог более-менее правильно прочитать наизусть сотню-другую строк из Виргилия, писал каллиграфическим почерком. Его отец умер сморщенным, ссохшимся старичком, казалось, что все свои жизненные силы он передал сыну. Смоки продолжал скитания еще несколько лет. Ему было очень трудно получить работу, так как у него не было диплома. Наконец, ему удалось устроиться на какие-то курсы в захолустном районе, он научился печатать на машинке и получил работу клерка. Он долго жил в трех разных пригородах и в каждом его родственники называли его разными именами - его собственным именем, именем его отца и Смоки, и это последнее имя очень подходило ему, так как он жил то в одном, то в другом месте, испаряясь незаметно, как дым. Смоки никогда не знал, что его отец был бережлив, но когда ему исполнился двадцать один год, он получил неожиданный сюрприз - небольшую сумму денег. Смоки сел в автобус в сторону Города и как только за окнами промелькнул последний дом пригорода, он забыл все те места, где жили его родственники, а заодно и самих родственников. Спустя много лет он с трудом вспоминал их лица. Очутившись в Городе, он с удовольствием окунулся в городскую жизнь и растворился в ней подобно каплям дождя, падающим в море и исчезающим в набегающих волнах.
ИМЯ И НОМЕР У него была комната в доме, который принадлежал когда-то приходскому священнику очень старой церкви. Эта церковь, правда, заброшенная и варварски разрушенная, стояла и теперь позади дома. Из своего окна он мог видеть и бывший церковный двор. Утром его будил шум машин - он так и не смог научиться засыпать под звуки уличного движения, так же как и под перестук колес утренних электричек - и он шел на работу. Он работал в просторной светлой комнате, где малейшие звуки уходили в
