пилигрима, посетившего святую землю, а другой - несколько сосисок на связке. Клауд учила Софи, что прежде: чем разгадывать, что говорили карты, они должны решить, как лежат карты в этот момент. - Ты можешь расценить их как рассказ и тогда ты должна найти начало, середину и конец; или это предложение и тогда нужно сделать грамматический разбор; или это музыкальный отрывок и тогда тебе нужно определить тональность и автора; или может быть это еще чтонибудь, состоящее из нескольких частей и предложений. - Может быть,- размышляла она вслух, глядя на веер из карт с дураком в центре,- это вовсе не рассказ и не часть интерьера, а география. Софи спросила ее, что она имеет в виду, но Клауд ответила, что она не совсем уверена. Она сидела, подперев щеки руками. Не панорама, не карта, а именно география. Софи тоже подперла щеку рукой и долго смотрела, как легли карты, вынутые из колоды ее рукой и удивлялась тому, как все это могло так получиться, и потом она закрыла глаза и снова подумала о том, что сегодня у нее не было никаких вопросов.
ПРОБУЖДЕНИЯ Жизнь - во всяком случае ее собственная жизнь, как Софи с возрастом привыкла думать - была похожа на один из тех воздушных замков, который она однажды смогла построить, где можно было просто погрузиться в мечты и путешествовать по всему замку, перелетая через лестничные пролеты. Мечтатель потом с облегчением просыпался в своей собственной кровати /хотя кровать по какой-то причине, он не мог точно вспомнить могла стоять на шумной улице или плыть по спокойному морю/, потягивался и зевал и его необычные приключения продолжались до тех пор, пока он окончательно не проснется; он мог снова погрузиться в сон в этом пустынном месте или оказаться во дворце. Так происходило время, так шла жизнь. Жизнь Софи была именно такой. В тот раз ей снилась Лайлек, она была совсем настоящей и она принадлежала ей, Софи. Потом она проснулась и Лайлек оказалась вовсе не Лайлек; она пошла посмотреть на то, что случилось что-то ужасное, но по какой-то причине она не могла этого представить или вспомнить и Лайлек была не Лайлек и принадлежала не ей, вместо этого было нечто совсем другое. Тот сон - один из самых ужасных, когда происходит что-то страшное, когда огромное горе давит душу продолжался почти два года и не кончался даже ночью, когда в отчаянии, ничего никому не говоря, она принесла подделку Джоржду Маусу. Но ни во сне, ни наяву у нее больше не было Лайлек и ее сны изменились; они превратились в бесконечные поиски. Именно тогда она начала искать ответы у Клауд и в ее картах. Не только 'почему', но и 'как',- ей казалось, что она знает, 'кто', но она не знала 'Где'; но самый важным был вопрос 'когда'? Увидит ли она когда-нибудь свою настоящую дочь? Но как ни старалась Клауд, она не могла дать ясных ответов на все эти вопросы, хотя она надеялась, что в картах должны были быть ответы. Именно поэтому Софи начала изучать язык карт, чувствуя, что ее старание и желание позволят ей открыть то, чего не могла увидеть Клауд. Но ответа так и не было и постепенно она забросила все это и снова вернулась к своей кровати. Но жизнь - это всегда пробуждения, всегда они неожиданны и удивительны. Двенадцать лет назад в ноябрьский полдень Софи очнулась ото сна; может быть ее насильно вырвали из постоянной дремоты, от слипающихся глаз, от одеяла, натянутого до самого подбородка. Казалось, что пока она спала, кто-то незаметно украл все атрибуты сна, отнял силу ее привычки и исчез, улизнул в короткий сон, а потом улетучился вместе с глубокими длинными снами; Софи была испугана и чувствовала себя потерянной в том мире, который окружал ее, ей приходилось думать, как жить теперь. А потом в ее заторможенном сознании появился некоторый интерес; она начала заниматься гаданием на картах и была покорной ученицей тетушки Клауд. Первый трудный вопрос Софи, обращенный к картам, не остался без ответа, правда он превратился в вопросы о вопросе. Ее вопрос был похож на дерево: у него были ветви и корни, как почки на дереве, возникали новые вопросы, а потом в один прекрасный момент все вопросы превращались в один - какое это было дерево? По мере того, как ее учеба продвигалась вперед, по мере того, как она тасовала карты, перемешивала и раскладывала их в виде геометрических фигур, этот вопрос интриговал ее все больше, захватывал и наконец полностью поглотил. Какое это дерево? И всегда под деревом, между его корнями, под его ветками лежал и спал потерянный ею ребенок.
ВОЗВРАТА НЕТ Шесть червей и четыре пики, группа людей, Спортсмен. Бубновая королева. Валет вместе с дураком посреди колоды. География: ни карта, ни панорама, но все-таки география. Софи смотрела на эту головоломку, пропуская ее через свое сознание, невольно прислушиваясь к своим мыслям. - Ах,- вздохнула Софи как если бы неожиданно получила плохие новости. Клауд вопросительно посмотрела на нее и увидела, что Софи бледна и потрясена, ее глаза широко раскрыты от удивления и жалости жалости к ней, Клауд. Клауд посмотрела на карты - да, подмигивая и гримасничая, как при оптическом эффекте, два лица пристально смотрели друг на друга. Клауд уже привыкла к этим причудам, а Софи еще нет. - Да,- мягко сказала она и улыбнулась Софи.- Ты раньше никогда этого не видела? - Нет,- ответила Софи, как бы спрашивая о том, что происходило с картами, и одновременно отказываясь поверить в это.- Нет. - Ну, я-то раньше видела такое,- она тронула Софи за руку.- Я не думаю, что все именно так, хотя нам нужно сказать об этом другим, не так ли? Но не сейчас. Софи тихо плакала, но Клауд предпочла не замечать этого. - Да, это трудно, это очень тяжело владеть секретами,- продолжала она как бы с некоторым раздражением, но на самом деле стараясь внушить Софи надежду и преподать ей очень важный урок чтения по этим картам.- Иногда тебе действительно не хочется знать об этом. Но однажды ты поймешь, что ты должна, что обратного пути нет; то, что ты знаешь - не забывается. Ну, ладно. А теперь поторопись. Тебе еще многому предстоит научиться. - О, тетушка Клауд! - Так мы будем изучать нашу географию? - спросила Клауд, беря в руки сигарету и глубоко затянувшись, выпустила колечки дыма.
ВРЕМЯ ТЕЧЕТ МЕДЛЕННО Клауд, как краб передвигалась по дому, обходя мебель, спускаясь по лестницам, проходя через гостиную, где гобелены на стенах шевелились и двигались, как будто приведения прятались за ними; при этом ее палка стучала, меняя звук, когда она проходила то по каменному, то по деревянному полу. На лестницах в доме было триста шестьдесят пять ступенек, если верить словам отца. Клауд переставляла левую руку с палкой и делала шаг правой ногой, потом правая рука - и левая нога. В доме было семь дымоходов, пятьдесят две двери, четыре этажа и двенадцать - двенадцать чего? Должно было быть двенадцать, а чего - он не мог вспомнить. Смоки как-то видел в научном журнале приспособление, чтобы поднимать стариков по лестницам; приспособление даже могло наклоняться, чтобы помочь старику выйти на нужном этаже. Смоки однажды показал его Клауд, но она ничего не сказала. Конечно, это очень интересно, но почему он показывает именно ей? Вот что означало ее молчание. Снова вверх - и не имело никакого значения, что она была такой большой, не имело значения, что перила упирались ей в плечи, а потолок давил своей тяжестью на ее согнутую шею. С трудом передвигаясь по дому, она думала о том, что с ее стороны было бы несправедливо, если бы она не предупредила Софи о том, что она, Клауд, знала давнымдавно, что стало чем-то вроде повторяющегося облигато в ее недавнем гадании по картам - о смерти, которая ожидала каждого. Учитывая свой престарелый возраст, она не нуждалась в том, чтобы карты напомнили ей о том, что было и так ясно, и особенно ей. Это не являлось секретом. Она была готова к этому. Те драгоценности, которые у нее еще оставались, были завещаны тем, кому она их предназначила; по правде сказать, эти драгоценности принадлежали Виолетте и она никогда не считала их своими. Карты конечно, достанутся Софи - это будет справедливо. Смоки она завещала дом, землю и ренту, нежеланному Смоки; он добросовестно будет следить и заботиться обо всем. Ведь не мог же дом сам позаботиться о себе. Он не мог отойти на второй план по крайней мере до того, как будет рассказана вся сказка. Тетушка Клауд единственная из всех все еще помнила наказ Виолетты: забыть. Она так добросовестно выполняла этот наказ, что могла предположить, что ее племянницы и племянники действительно все забыли или никогда не знали о том, что им следовало забыть или о чем не следовало знать. Возможно, они, как Дэйли Алис, считали, что это для них непостижимо и каждое поколение уходило от этого все дальше, подобно тому, как безжалостное время превращается в догорающие угольки, а те в свою очередь в золу, зола в остывшую лаву, каждое последующее поколение теряет связь с предыдущим. И все-таки и Клауд была уверена в этом - каждое поколение становится ближе к тем, кто уходит и они понимают, что между ними существуют различия. Она думала, что сказка закончится вместе с ними: с Тэси, Лили и Люси; с потерявшейся Лайлек, где бы она ни была, с Обероном. Или в крайнем случае с их детьми. Чувство неудовлетворения и осуждения росло по мере того, как она старела. А еще она испытывала ужасный стыд от того, что она прожила почти сто лет, и все-таки при жизни она не увидит конца сказки. Последняя ступенька. Она поставила на нее сначала одну палку, потом ногу, потом еще одну палку, потом другую ногу. Она постояла, прямая и неподвижная, пока шум в голове не прекратился. Дурак и валет; география и смерть. Она была права в том, что все карты связаны друг с другом. Если она увидит в картах ошибку Джорджа Мауса и длинные коридоры, или Оберона и темнокожую девушку, в которую он влюбится и которую потеряет, то это могло бы привести и к потерявшейся Лайлек и к судьбе всей Вселенной. Как это могло случиться, как секрет, принадлежавший одним мог быть раскрыт другими - она не могла ответить на
