- Серафима, а твоя рука? - спохватилась Юлька.
- Все нормально, - ответила женщина и, помедлив, показала правую кисть.
На тыльной стороне ладони и на предплечье поблескивала медная чешуя.
- Чему ты не восстановила человеческую кожу? - удивился Пэр.
- Увы, я не умею трансформировать ткани так, как хочу. После повреждения регенерация неуправляема и проходит по правилам Посредника.
Данила внутренне вздрогнул, но охватившее его волнение никак не проявил. Только собаки, почуяв состояние хозяина, заерзали возле его ног.
- Вахта не требуется, - объявила напоследок Каляда. - Советую всем хорошенько выспаться.
На Волке постепенно воцарились покой и тишина. После стольких приключений самая стать была провалиться в долгожданные глубины сна, но спасительное забытье проскальзывало мимо, и Данила лежал с открытыми глазами, слушая спокойное дыхание спящих друзей. Еще в первые дни, когда они собрались на Волке, кто-то обмолвился - а не сделать ли отдельные каюты для каждого, ведь место вполне позволяло. Тогда для реализации этой идеи не нашлось времени, а теперь про нее уже никто не вспоминал.
Пэр, перевернувшись спросонья, вытек из светильника под потолком. Прибор натянуто загудел. Гаюнар посмотрел на зеленую дымку, расплывшуюся по всей комнате, и улыбнулся: призраку снились сны, и клоки тумана плавно принимали причудливые формы его видений. Разобрать что-либо среди неясных фигур Даниле не удалось, и он вновь вернулся к своим невеселым мыслям. Он был уверен, что Серафима спит, спит глубоким нечеловеческим коротким сном, и не может слышать отголоски образов его сознания. А он думал о ней и о себе...
На какое-то время Гаюнар все же забылся, и очнулся, когда Пэр
принялся дергать его за плечо.
- Данька, Данька!.. Ну наконец-то, - увидав, что друг открыл глаза, призрак присел на край его койки. - Ты здоров?
- Отстать, - пилот хотел отвернуться к стене.
- Ты стонал во сне, и я решил тебя разбудить. После возвращения из Игры ты стал сам не свой. Что с тобой происходит, Данила?
Тот молчал.
- Каляда? - призрак грустно смотрел на друга.
- Я испугался, Пэр. И она это поняла.
- Ты не был готов к откровению.
- Это не оправдание. Вчера я сжег мосты - сказал ей... В общем, ты знаешь. А теперь... Нет. Пэр, я буду любить ее всю жизнь! Мне плевать, что ее папаша был Посредником. Мне плевать, что у нее вместо кожи чешуя! И даже если я для нее пустое место, презренное трусливое создание, я все равно буду любить.
Пэр задумчиво качался в воздухе.
- Нерешенный парадокс человеческой души, - пробормотал он.
- Надо быть человеком, чтобы так рассуждать, - оборвал его Гаюнар.
Пэр тяжело вздохнул - растекся над койкой, вновь собрался в привычную фигуру и хотел отлететь к потолку, но Данила поспешно удержал его.
- Прости. Прости, пожалуйста, брат.
Он крепко обнял призрака. Прозрачное зеленое тело в его руках вздрогнуло.
- Ты сказал 'брат'? Почему?
- Потому что роднее тебя у меня нет никого.
Пэр грустно усмехнулся. Данила, отчетливо видевший его лицо, очерченное густым зеленым контуром, подумал вдруг, что точно так же усмехался отец, когда говорил с ним на площади.
- Я часто размышлял - кто я, - заговорил призрак. - И мне страшно от того, чего я не знаю. Дух Волка, привидение, существо из Темных Миров или...
- Не надо, Пэр, - поспешно перебил Данила. - Ты - человек. Поверь мне! И вот что: мы должны поговорить с отцом.
- Когда? - голос призрака дрогнул от волнения.
- Прямо сейчас, - пилот бесшумно спрыгнул со своей койки и шепотом позвал. - Что ты там застрял? Идем.
Пока Гаюнар натягивал сапоги и искал в потемках куртку, Пэр нерешительно плавал в воздухе рядом. Безо всякого энтузиазма он последовал за другом в тамбур и уже в кают-компании решил возразить:
- Мне кажется, ты торопишься, - сказал он. - Александр всегда был нетерпим к сентиментальности, к чувствам, порой и к людям. А сегодня он выглядел особенно сухим. Клеймо Обманувших Смерть лежит на нем тяжелой печатью.
- Ты говоришь таким тоном, будто хочешь закончить словами: лучше бы он действительно умер.
- Так оно и есть. Он ненавидел общество и его каноны, а Обманувшие вынуждены существовать по законам ордена. Их не воспринимают миряне, им не надо есть, пить, спать - они остановились там, где жизнь ушла, уступив место смерти, а та не нашла дороги в Сущность.
Данила невольно содрогнулся.
- Не понимаю, за что отцу досталась такая участь!
- Александр смотрел на меня так, будто я и есть самый большой его грех, быстро проговорил Пэр. - Давай все-таки оставим его сегодня в покое.
- Он обещал встретиться со мной. Надеюсь, он слов на ветер не бросает. Тем более, у меня накопилось много вопросов. В том числе и о тебе.
- Данила, послушайся меня на этот раз!
Пэр готов был преградить ему путь, но в этот момент глухо стукнули створы двери, ведущей в кабину управления. Увидав Каляду, оба потупились.
- Извините, ребята, я, кажется, некстати, - произнесла она. - Я не отниму много времени своим присутствием.
С этими словами капитан прошла к библиотечному терминалу, руководствуясь какой-то точно определенной целью, а Данила, не позволив себе раздумывать, громко, чтобы усилить собственную уверенность, сказал:
- Мы хотим встретиться с Александром. Серафима, я тебя прошу... - он вдруг растерял все уместные слова. - Прошу... пойти с нами. Пэр утверждает, что Александр не расположен к беседе, но я думаю, у нас не будет другой такой возможности узнать о Волке.
- Ты хочешь, чтобы я воспользовалась сенсорными приемами?
- Нет! То есть... Мне нужна твоя помощь. Нам всем нужна твоя помощь. Крылатый Волк окутан тайной, а мой отец способен приоткрыть ее. Если, конечно, захочет... Ты умеешь тонко чувствовать людей, ты лучше любого из нас поймешь недосказанное!
Серые упрямые глаза блеснули из-под тяжелых бровей. Каляда посмотрела на товарища, лицо которого было сейчас открытой книгой, отображающей бурю чувств, и согласно склонила голову.
- Я оставлю сообщение на мониторе и присоединюсь к вам. Ждите на палубе.
Аполлон и Артемида не изъявили желания следовать за хозяином в бессмертный город, и Данила без помех поднялся на смотровую площадку звездолета. Пэр выбрался из люка следом и демонстративно остался в человеческом облике, чтобы по выражению его лица было видно, какого мнения о предстоящей беседе он придерживается. Вскоре появилась Каляда, на ходу надевающая черную перчатку. К лицу Гаюнара прихлынула кровь.
- Думаешь, я опять перепугаюсь? - горько усмехнулся он.
Серафима тщательно застегнула манжету.
- Конечно же нет, Данила, - в голосе, как никогда мягком, звучала неподдельная грусть. - Прости, что так получилось. Я не смогла открыться тебе раньше и стала причиной неприятных переживаний. Прости... А это, - она показал глазами на свою руку, - только для того, чтобы не привлекать внимание. Людям и нелюдям за стенами Крылатого Волка совсем необязательно знать, кто мы на самом деле.
Гаюнар хотел ответить, но мысль отказывалась повиноваться рассудку, от чего подходящих слов так и не нашлось. Серафима улыбнулась.
- Не надо. Я умею понимать недосказанное, ты сам это заметил. Пэр, приободрись. Ты выглядишь
