Его тряс озноб, и он переступал с ноги на ногу, пересиливая страдание. Басов выслушал его равнодушно.

- Bсe, что ты говоришь, мне известно, да и им, пожалуй. Мне кажется, иногда возить мазут труднее, чем драться на фронте. Они знают, что стране нужно горючее, но они не чувствуют себя ответственными за дело.

Они спят на вахте и безобразничают в порту. В прошлый рейс какая-то собака забыла тряпку в смазочном насосе, и вообще я не могу говорить с ними о значении перевозок, пока они не поймут своего стыда!

- Ты что же, презираешь их, что ли?

- Нет, не презираю. Конечно, они свои. С помощником Алявдиным у меня был бы другой разговор. Но все-таки разные они, трудно с ними, и с командирами, нашими тоже сложно.

- Везде сложно, - подтвердил Бредис раздумчиво, он вынул портсигар и порылся, отыскивая спички, - Слушай, Басов, а, пожалуй, ты прав. - Если бы можно было организовать соревнование...

- Организуем, - отозвался Басов неожиданно веселым тоном. Улыбаясь, он взял пвмполита за руку и отнял спички. - Между прочим, курить на палубе вредно.

Можно взлететь на воздух.

- О черт... - злобно выругался помполит, комкая папиросу. Все лицо его до корней волос залилось краской. - Как я мог забыть!

- Хуже, чем на фронте? - засмеялся Басов.

- Н-да, пожалуй!

Во время стоянки Гусейну удалось вырваться в город. Он встретился с Женей в условленном месте. Он предлагал пойти в кино, а оттуда в купальню: в его распоряжении было только три часа, и ему казалось, что они успеют еще зайти в кафе и на спортплощадку, где происходили соревнования. Женя предпочитала индустриальную выставку. В конце концов они так и остались на бульваре.

В этот утренний час здесь было безлюдно. В кустах щебетали птицы, с акаций осыпались белые лепестки. Женя в желтой кофточке, горевшей на солнце как огонь, была очень хорошенькой. Она тормошила его, заставляла рассказывать о жизни на танкере. Он смотрел на ее яркие губы, и его мучило желание поцеловать ее.

- Так этот тип из вагона плавает вместе с тобой? - спрашивала она. Ну, как же вы встретились? Узнал он тебя? Воображаю, какие у вас были глупые рожи!

Она смеялась. Воспоминание о приключении в вагоне было совсем некстати. Он смутился и убрал руки за спину. Это была настоящая девушка - славная, доверчивая, и, разговаривая с ней грубовато-небрежно, он боялся коснуться ее руки. Они болтали весело и оживленно, не замечая, как идет время.

- Я часто вспоминала тебя, с тех пор как мы расстались, - призналась она без всякого смущения. - Мне кажется, что у тебя очень интересная жизнь. В 'Большевике Каспия' я читаю о нефтеперевозках. От них зависит снабжение страны жидким топливом. В общем, дело идет неважно, но отдельные суда перекрывают задание. Как ты работаешь, Мустафа? Я бы хотела быть на твоем месте. Пока что я только учащаяся, я все еще готовлюсь к жизни, а рядом живут и борются другие.

А хочется уже живого дела, столкновений с людьми, ответственности. И я часто думала о тебе. Мне кажется, что ты горяч и настойчив и у тебя много бесстрашия.

Может быть, тебе суждено стать знатным моряком, их уже немало в нашем бассейне. Я романтик, Мустафа, - прибавила она доверчиво и важно, - над этим не надо смеяться.

Гусейн был удивлен неожиданным оборотом разговора. Девочка интересовалась нефтеперевозками и его работой. К тому же она хотела быть на его месте. Романтика? У них романтика? Его разбирал смех.

- Это скучный разговор, Женечка, - сказал он тоном взрослого, разъясняющего ребенку нелепость его вопроса. - Работа тяжелая и грязная, а главное - все идет прахом. Танкер не выполняет задания, механизмы не освоены, на судне склока. Командиры у нас дрянь, а экипаж и того хуже. Бичкомеры, сброд...

- Бичкомеры?

- Ну да. Это, видишь ли, английское слово. По-английски это значит безработный моряк, люмпен. У нас безработных нет, и потому слово это употребляется в другом смысле. Бичкомер - это бездельник, шпана. Теперь понятно? Между нами, я сам немножко бичкомер, - сказал он неожиданно с задушевной беспечностью, - и знатность моя фю-и-и!' Разве что в отделениях милиции я известен.

- Ах, что ты говоришь! - вырвалось у нее с досадой. - Как тебе не стыдно!

Она покраснела и казалась обиженной. Гусейн прикусил язык.

- Да ведь я тебе как другу говорю, - произнес он смущенно, - я преувеличил малость. Все обойдется.

Сейчас мы здорово отстали по плану, но если мы подтянемся и наладим двигатели... Левый дизель у нас дает сто два оборота, правый - сто пять... Я уверен, что можно получить все сто десять.

Он вспомнил, что так говорил старший механик, и ему стало неприятно. 'Хвастовство одно', - подумал он с привычной злобой. Но Женя вскинула голову и улыбнулась.

- Вот видишь, - сказала она примирительно, - говоришь про себя всякую чушь. Когда ты пятак в кулаке зажал, у меня мурашки забегали. Жутко и весело. Ты был так спокоен! А теперь - все испортил. Какой-то бичкомер.

- Пошутить нельзя! - усмехнулся Гусейн самодовольно. - Слушай насчет дизелей. Если удастся поднять скорость до тринадцати миль, мы вывезем задание. Механик у нас толковый, хоть и собака большая. Но один он, конечно, ничего не может. С нами, мотористами, - другое дело. Чтобы наладить двигатели, надо работать на стоянках, то есть оставаться без берега.

- Какая беда! - подхватила Женя храбро. - Что же делать, если надо?

- Я и говорю: сделаем безусловно. Вот с мотористами у нас неладно. Другой моторист боится подойти к машине, потому что ее регулировали на берегу. Такому на танкере не место. Это не моряк! ('Опять Басов', - подумал он мимолетно, но уже без всякой злобы.) Ты отрегулируй двигатель не раз и не два, тогда он себя покажет. Такие-то дела, Женя. А про бичкомера ты забудь, я ведь пошутил давеча.

Рядом с ним сидела красивая, чистая девушка, такая, каких не встречал Гусейн в своей жизни. Ее глаза, за минуту перед тем облившие его обидным презрением, теперь смотрели на него испытующе, как бы проверяя серьезность его слов. И ему вдруг стало нестерпимо жалко, что эта воображаемая победа, о которой он говорил с такой бесстыдной уверенностью, в действительности едва ли осуществится.

ВЫЗОВ

Вскоре электрики, вернувшись из города, рассказали еще об одной встрече с моряками танкера 'Агамали'.

У электриков был сконфуженный вид, щеки их горели.

- Они выходят на два часа позже нас, - ораторствовал Котельников, - так и сказали: 'Даем, дескать, вам два часа фору. К вечеру ждите, обгоним. На буксир вас возьмем...'

- Врешь?

- Так и сказали: 'Вам, - говорят, - терять нечего, а нам лестно...'

- 'Черепахи внутреннего сгорания', - вставил Володя Макаров.

- Кто это 'черепахи'?

- Это они про нас сказали. Глумятся, стервецы!

- Боцман сказал...

- Э, наплевать мне, кто сказал! - рявкнул Гусейн раздраженно. - Да неужто, ребята, и в самом деле они обгонят?

- Не должно быть...

- Надо приготовиться, - насмешливо проскрипел Хрулев, встряхивая завитым чубом. - Эй, предсудкома, подтяни команду!

В этот день все шло обычным ходом. Сменялись вахты, принимались по радио метеосводки, проводились политзанятия. Только без нужды часто поднимались моряки на спардек и поглядывали оттуда на юг, где за синей чертой утонул берег. После псяудня появилась там еле заметная точка. Она медленно росла, повиснув на стыке моря и неба, и казалась уродливой зазубриной на безукоризненной линии горизонта. Первым заметил ее Догайло, забредший на спардек в поисках неполадок. Он протяжно и тихо посвистал и спустился вниз, чтобы сообщить о своем открытии. На палубе электрики протирали коллектор электромотора.

- Жмет! - возвестил Догайло торжествующим фальцетом. - 'Агамали' идет. Обгонит он нас к вечеру,

Вы читаете Танкер 'Дербент'
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату