настоящее сердце.
Нет в нас ни инфернальной тьмы - родительницы пагубных и вредоносных сил, того воинства ада, что обращает человеческую природу ко злу; нет в нас и светозарных небес, чьей милостью возрождаемся мы к жизни высокой и вечной. Есть только бодрствующий дух, который и творит, и находит пути к подлинному развитию малопостижимого средоточия Силы - центру восприятия, сущностному 'я'. О том и говорит в латинском двустишии средневековый магик Корнелий Агриппа, оставшийся верным поиску объективной Истины:
_Nos habital non tartara, sed nec sidera coeli,
Spiritus in nobis qui viget, illa facit_.
(Hе адские силы в нас пребывают и не светила небес,
А бодрствующий дух, который творит.)
1
Мы подавлены тяжестью мира. Его однозначная и утомительная структура порабощает нас, принуждая исполнять запрограммированное действо, имеющее всегда один сценарий: _выживание_. Это мироздание давно посерело и выцвело от многократного использования - мы отдаем ему свои жизни, бесконечно повторяя одну и ту же запись, одну и ту же программу, испытывая одни и те же чувства, надежды, ожидания. Мы тщательно прикидываемся, что верим в разнообразие ходов и непредсказуемость перспектив, но в сокровенной глубине знаем, что движемся одной-единственной тропинкой, сойти с которой у нас никогда не хватает духа.
И тогда, чтобы не умереть от скуки, мы сочиняем сказки - но далеко не всегда невинные. Мы их сочиняем, мы в них верим, мы живем ими восторгаемся, грезим, страдаем, воюем ради них и убиваем, именно _убиваем_ друг друга. Как проницательно заметил бдительный автор прославленной 'Агни-Йоги' (он-то, конечно, вещал о своем, но попал в самую точку): 'Опасность одурения возрастает.'
Потому мы и не хотим явления Мессии ('не мир я вам принес, но меч') и не хотим сладкозвучных колыбельных песен добросердечных старичков доморощенных психотерапевтов, у которых санскритская Ананда так чудно рифмуется с Благодатью Божией. Мы хотим живой, осязаемой Тайны - пусть бестрепетно отрешенной, нечеловеческой, но грандиозной. Нам необходимо _отрезвление истиной_.
И такое отрезвление (словно порыв свободного ветра, за которым подлинное, а не мнимое бессмертие, здешнее и одновременно невообразимо далекое чудо, так не схожее со спиритуалистическими фокусами наших духовидцев!) не явилось, разумеется, с гималайских вершин, где блуждает высокий дурман Востока.
Открытие великой тайны и начало великого отрезвления восходит к лету 1960 года, когда некий Карлос Кастанеда, никому не известный и малопримечательный молодой человек, обладавший латиноамериканской внешностью и настырностью прирожденного янки, 'в ту пору студент антропологии при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, предпринял несколько поездок на Юго-Запад с целью сбора информации о лекарственных растениях, используемых местными индейцами.' (I, 5)
В те годы призрак психоделической революции уже нетерпеливо топтался на пороге скучного, вылизанного до тошноты жилища европейской культуры; в те годы примитивные племена со своими знахарями и колдунами были готовы взять реванш и хоть на миг сорвать с себя личину неполноценности, навязанную им самовлюбленными пришельцами; новые пророки, учителя и шарлатаны упражнялись в ЛСД-терапии - назревал бум. Древнее целительство все эти кипящие в горшках корни и травы, завывания, шаманические пляски вокруг полночных кострищ - становилось медной штучкой. И вряд ли Карлос был единственным антропологом, кому припала охота поподробнее разузнать о _пейоте_ - кактусе семейства Lofofora, содержащем мескалин, один из сильнейших галлюциногенов, известных в наше время. Тем более, что исследования культа, связанного с этим растением, уже попадались ему на глаза. (В одном интервью К. Кастанеда сам ссылается на книгу _W. La Barre 'The peyote cult'_.) Однако лишь он смог найти нечто действительно потрясающее, рядом с чем всякие 'промывки мозгов' в стиле Тимоти Лири или 'светящиеся существа' любителей сенсорной депривации (Дж. Лилли и др.) кажутся просто детской забавой безмерно скучающего человека.
Конечно, ему помог случай - по крайней мере, так думать легко и удобно. Хотя, кто знает? Ведь 'небо не говорит', как любил повторять один очень древний даос.
Просто Карлос Кастанеда познакомился с доном Хуаном - индейцем племени яки, очень загадочным стариком, буквально заворожившим нашего антрополога. 'После я стал навещать его, и примерно через год он сообщил, что решил передать мне то магическое знание, которое получил от своего учителя.' (Из Интервью в _Psychology Today_.)
Все эти события теперь широко известны. Девять (!) книг, написанных Кастанедой, с завидным постоянством повествуют падкому на сенсации читателю о 'магическом знании' дона Хуана. Понять такое знание непросто, ну, а принять со всей серьезностью - почти равносильно самоуничтожению.
'Объяснение магов, которое совсем не похоже на объяснение, является смертельным, - сказал он. - Оно кажется безвредным и очаровательным, но как только воин откроется ему, оно наносит удар, который никто не может отразить.' (IV, 235)
И вовсе не ради красивых слов мы упомянули похороны мифа. Такого основательного удара по человеческому сознанию еще не наносил никто. И подчеркнуть это нам кажется особенно важным: всплеск интереса к 'измененным состояниям сознания', ЛСД-путешествиям, восточным психотехникам породил в 60-е и 70-е годы целый поток научной, околонаучной и совсем не научной литературы. Это изобилие не столько восхищало, сколько настораживало: европейская культура ассимилировала новые веяния и конструировала новую мифологию. Кастанеда остался 'одинокой птицей' в небесах своего безжалостного знания, и только миллионы красочно изданных книжек с его именем на обложках по-прежнему раскупаются студентами с пылким воображением и прочими любителями 'остросюжетной мистики'.
Старый дон Хуан Матус нанес удар, но его попросту _не пожелали_ заметить.
'Понимание идет от разума. Но то, что делает возможным понимание, это порыв бытия, а не разум,' - говорили древние китайцы. Уже тогда они понимали, что разум и бытие разделяет пропасть. Дерзнувшие броситься туда находят либо смерть, либо вечную дорогу, где без устали ходит свирепый космический ветер.
2
Непонятным путем идет одинокий Карлос под шумные аплодисменты назойливых почитателей. Ведь он не философ и не мудрец, не создает церквей и не собирается спасать мир. Более того, он и сам толком не знает, какого океана коснулся и есть ли у него предел - только к берегу уже не пристать, хотя с рулем и ветрилами вроде бы все ладно. _Просто там нет надежды_. К чему возвращаться на пепелище? А чтобы собирать в таком положении апостолов, надо быть безответственным и легкомысленным честолюбцем.
И в полном согласии со своим учителем Хуаном Матусом Кастанеда стремится быть 'неуязвимым'. Чтобы дышать 'космическим ветром' и не разлететься вдребезги, нужно стать по-настоящему 'безымянным'. ('Стереть личную историю', - говорил дан Хуан.) Вот почему мы можем узнать о Карлосе Кастанеде не слишком много.
И все же нет ничего удивительного в том, что 'индейский оккультизм' дона Хуана (уникальный и очаровывающий, что бы там ни говорили разношерстные скептики, снобы, завистливые конкуренты) мог оказаться темой диссертации, защита которой принесла автору степень магистра, а книги его, как уже было сказано, стали модными бестселлерами не только в Соединенных Штатах, но и во всем мире.
Первым бестселлером стала книга 'Уроки дона Хуана' (1968). Вместе с другими - 'Отдельная реальность' (1971), 'Путешествие в Икстлан' (1972) и проч. - она превратила своего автора в кумира современной Америки. Эти книги главным образом повествуют о том, как рационалистически настроенный европеец воспринимает мудрость индейского мага. Действие в книгах Кастанеды развивается на протяжении десяти лет, в течение которых дон Хуан учит Карлоса, получившего академическое образование, своему сверхъестественному мастерству и таинственному знанию, которое должно помочь ему проникнуть в мир так называемой 'отдельной реальности' мага. Учение о просветлении - теперь обычная тема и излюбленное чтиво наших 'духовных искателей'. Но все дело в том, что Кастанеда утверждает, будто его цикл о доне Хуане не вымысел, а документальная повесть безо всяких прикрас и преувеличений.
Журнал 'Тайм' некогда так рассказывал эту историю: '...Добродушный пожилой колдун и его хорошо образованный в европейском духе ученик вначале нашли своих читателей среди молодых сторонников контркультуры, которых в первую очередь заинтриговало у Кастанеды описание применения растений, вызывающих галлюцинации: ядовитых кореньев, грибов и кактусов. - Было продано 300 000 экземпляров книги 'Уроки дона Хуана'. Иногда покупали до 16 000 экземпляров за неделю. Между тем, вскоре выяснилось, что книги Кастанеды не пропагандируют употребление наркотиков, и теперь этим учением
