второго внимания и потерей чувства собственной важности: 'Дон Хуан считал, что именно на удовлетворение чувства собственной важности уходит подавляющая часть нашей энергии. С особой очевидностью это проявляется в нашей постоянной обеспокоенности тем, как нас воспримут, как нам себя подать, какое впечатление мы производим... Если бы нам удалось хотя бы частично избавиться от чувства собственной важности с нами произошли бы два необычайных события. Первое высвободилась бы энергия, которой питается наша иллюзия собственного величия. Второе - появилась бы свободная энергия, достаточная для проникновения в сферу _второго внимания_, что позволило бы нам хотя бы мельком взглянуть на истинное величие вселенной.' (IX, 61)
Итак, по словам дона Хуана, связь между сдвигом точки сборки и чувством собственной важности - взаимная и непосредственная. Сдвиг точки сборки снимает чувство собственной важности, а преодоление собственной важности в конце концов сдвигает точку сборки. И снова нельзя не вспомнить описание симптомов отравления мескалином, сделанное Хаксли: 'принявшие мескалин... находят причины, в обычном состоянии побуждающие их к действиям и страданиям, глубоко неинтересными. Они не могут волноваться из-за этих причин...' Разумеется, за этими причинами как раз и стоят _страх смерти_, _чувство собственной важности_, _жалость к себе_. Иной режим восприятия, вызываемый мескалином, в качестве побочного продукта дает некое подобие _безупречности_. Иными словами, эти два явления неразлучно сопровождают друг друга - таков закон психической конституции человека.
О _способах_ преодоления чувства собственной важности из книг Кастанеды мы узнаем следующее: 'Дон Хуан рассказывал, как во время ночных путешествий по пустыне нагваль Хулиан [учитель дона Хуана - А. К.] основательно просветил его относительно природы чувства собственной важности и движения точки сборки. По словам нагваля Хулиана, чувство собственной важности - это чудище о трех тысячах голов. Противостоять ему и победить его можно лишь в трех случаях. Во-первых, если отсечь все головы последовательно; во-вторых, - достичь того загадочного состояния, которое называется _местом без жалости_, постепенно разрушающего чувство собственной важности; и в-третьих - если за мгновенное истребление трехтысячеголового чудовища заплатить своей собственной символической смертью. (VIII, 233 -234)
В работе с Кастанедой дон Хуан избрал первый способ, но не пренебрег и вторым. Ниже мы еще скажем об этом любопытном феномене - _месте без жалости_. Заметьте, однако, что _символическая смерть_ оказывается в данном случае самым решительным и кардинальным способом самоизменения. Но символическую смерть невозможно 'разыграть' или искусственно смоделировать - только сама жизнь (дух, как выражается здесь дон Хуан) располагает обстоятельства таким образом, что воин попадает в эту ужасную, но предельно важную ситуацию. Мы не станем пересказывать историю символической смерти дона Хуана - желающие могут еще раз перечитать этот эпизод в книге 'Огонь изнутри'. Психологи назвали бы подобное состояние 'крайней степенью фрустрации', но это мало о чем говорит. Можно лишь указать, что результатом символической смерти является _полное осознание личностью невозможности жить в обычном режиме реагирования на окружающую среду_, когда _безупречность_ оказывается не итогом спокойного и рационального выбора, а единственной возможностью выжить в условиях неумолимого кризиса личного бытия. Страх смерти и чувство собственной важности оказываются непозволительной роскошью - весь этот мусор выбрасывается в целях элементарного самосохранения, почти инстинктивно. Не всякий выдержит погружение в этот кромешный ад. Но еще удивительнее, что дон-хуановские воины иногда сами ищут крайне неприятных и рискованных ситуаций, чтобы разделаться с чувством собственной важности. Речь идет о поиске _мелких тиранов_.
'Мелкий тиран - это мучитель, - объяснил дон Хуан.- Некто либо обладающий властью над жизнью и смертью воина, либо просто раздражающий его до безумия.' (VII, 275)
Новые _видящие_ со свойственным им юмором создали целую классификацию подобных мучителей и всячески настаивали на огромной полезности общения с ними.
'... в подкласс мелких тиранчиков входят четыре категории. Первая те, что мучают посредством жестокости и насилия. Вторая - те, кто своей хитростью и нечестностью создают невыносимую обстановку неуверенности и постоянных опасений. Третья категория мелких тиранчиков нажимает на жалость - эти терроризируют посредством своего собственного страдания. Ну и последняя категория - те, которые просто приводят воина в бешенство.' (VII, 276-277)
Нам странно себе представить, как можно считать встречу с подобными людьми великой удачей, особенно если учесть, что наилучший 'мелкий тиран' - это тот, кто может безраздельно властвовать над твоей жизнью и смертью. Поединок с таким тираном - просто счастье для воина.
'Мой бенефактор часто говорил, что воин, которому удалось случайно наткнуться на мелкого тирана, - просто счастливчик. Он имел в виду, что если мелкий тиран сам возник на твоем пути, тебе крупно повезло. Потому что в противном случае тебе придется покинуть насиженное место и отправиться на поиски своего мелкого тирана.
Затем дон Хуан рассказал мне, что одним из величайших достижений _видящих_ времен Конкисты было открытие конструкции, которую он назвал 'трехфазной прогрессией'. Постигнув человеческую природу, _видящие_ того времени смогли прийти к неоспоримому заключению: если _видящий_ способен добиться своего, имея дело с мелким тираном, то он определенно сможет без вреда для себя встретиться с неизвестным и даже выстоять в столкновении с непознаваемым.
- Обычный человек,- продолжил дон Хуан,- расположил бы эти три утверждения в обратном порядке. Тогда получится, что видящий, способный остаться самим собой в столкновении с неизвестным, гарантированно может справляться с мелкими тиранами. Но в действительности это не так. Именно из-за такой ошибки погибли многие великолепные _видящие_ древности. Однако теперь мы в этом разобрались получше. И знаем - ничто так не закаляет дух воина, как необходимость иметь дело с невыносимыми типами, обладающими реальной властью и силой. Это - совершенный вызов, и только в таких условиях воин обретает уравновешенность и ясность, без которых невозможно выдержать натиск непознаваемого.' (VII, 278)
Стратегия борьбы с мелкими тиранами относится к другой области магического знания дона Хуана - _сталкингу_, и мы еще поговорим о ней в соответствующем месте.
Между прочим, дон Хуан искренне сожалеет, что времена изменились, и теперь воину почти невозможно отыскать действительно достойного мелкого тирана - подлинного мучителя, имеющего реальную власть погубить свою жертву. Чтобы победить такого, надо с особенной легкостью преодолевать чувство собственной важности, иначе и сгинуть недолго. 'К счастью', наше общество еще может предоставить относительно богатый материал для подобных упражнений. Но следует поторопиться - вдруг нравы станут мягче и мы окажемся в тех же сложных условиях, что и современные мексиканцы?
в) _Жалость к себе_
Задумывались ли вы когда-нибудь, какое это всепоглощающее и изнурительное чувство - _жалость к себе_? Огромное число людей переживают его регулярно и с большой силой, если даже не сознают этого. Когда наша жизненная реализация протекает благополучно, жалость к себе отступает на задний план, в темное хранилище подсознательного, но и там оно, словно дремлющий червь, потихоньку тянет из нас соки, неприметно распространяет по всему организму некое напряжение, подавленность - мертвящие миазмы, всегда готовые проступить на поверхность сквозь наигранную бодрость бескризисного существования. Гладкий путь жизни всегда обманчив, и сколько бы мы ни уверяли себя, что все у нас в порядке, в глубине души мы хоть чуть-чуть, но жалеем себя. Мы полагаем, что достойны лучшего, что судьба не совсем справедлива, что уходят годы, а заслуженного счастья все не видать...
Бог ты мой, как часто мы бываем сентиментальны и считаем это хорошей чертой своего характера! Мы говорим себе, что способность испытывать жалость - это свидетельство доброты, и порой даже радуемся, что еще можем почувствовать накатывающую тяжесть в горле при виде бездомной собаки или нищего, просящего подаяние. Человек, жалеющий других, словно бы от одного этого чувства становится в собственных глазах альтруистом, а если не альтруистом, то, по крайней мере, способным на альтруизм. Мы не желаем замечать, как часто подобная 'чувствительность' парадоксальным образом соседствует с черствостью и даже жестокостью, мы не видим, насколько избирательна и неадекватна наша жалость. Ведь если приглядеться к себе, многие заметят, что жалость как особое переживание возникает при вполне определенных условиях, никак не связанных на деле с пресловутым 'добросердечием'. Конечно, существует такое явление, как _умственная жалость_ - скажем, если мы знаем, что в обществе существуют социальные слои, действительно нуждающиеся в помощи, и принимаем участие в благотворительной деятельности 'по
