тех товаров, которые затрагивали интересы европейских стран из-за постоянно высокого уровня безработицы на континенте. Я был встревожен, обнаружив, что список этих товаров был практически бесконечен. Любое государство ЕЭС, почувствовав свои интересы хоть немного задетыми, обращалось в Брюссель с просьбой о принятии протекционистских мер и всегда получало искомое. Несмотря на это, ЕЭС отрицало, что оно являлось наиболее протекционистским из всех торговых блоков. Я привел в качестве примера ситуацию, в которой оказались две наиболее известные европейские МНК: 'Филипс' и 'Сименс', - которые обнаружили, что произведенные в Сингапуре электронные товары было легче экспортировать в Америку и страны Азии, чем в Европу.
Я привлек их внимание к двум основным вопросам. Во-первых, несмотря на успехи в экономическом развитии Сингапура, я просил преждевременно не лишать нас тех льгот, которые мы имели в рамках ГСЛ. Во-вторых, я доказывал, что выборочные протекционистские меры, направленные на блокирование импорта, вряд ли оказались бы эффективными в решении проблем ЕЭС. Я попытался убедить Дженкинса как президента ЕЭС, что ему следовало формализовать многообещающие отношения между ЕЭС и АСЕАН путем подписания договора об экономическом сотрудничестве, и что его визит в страны АСЕАН помог бы сделать эту задачу приоритетной для Европейской комиссии. Вместо этого, он направил в регион специального уполномоченного по делам промышленности Висконта Давиньона (Viscount Davignon). Дженкинс не любил путешествовать по Востоку, чьи перспективы он оценивал невысоко. Наконец, в 1980 году, с помощью министра иностранных дел ФРГ Ганса-Дитриха Геншера (Hans-Dietrich Genscher), страны АСЕАН добились подписания соглашения с ЕЭС об учреждении совместного Комитета по развитию сотрудничества (joint Co- operation Committee). Несмотря на это, страны АСЕАН продолжали сталкиваться с бесконечными протекционистскими барьерами, воздвигаемыми этой многосторонней организацией. Сельскохозяйственные субсидии и тарифы препятствовали экспорту нашего пальмового масла, а разного рода ограничения, связанные с обеспечением безопасности, охраной здоровья, охраной окружающей среды, практически свели на нет экспорт резиновых изделий из стран АСЕАН. В 1986 году, в результате пересмотра льгот по системе 'ГСЛ', ЕЭС установило квоты на импорт произведенных в Сингапуре шарикоподшипников.
Европейские МНК были менее подвижны и динамичны, чем американские или японские корпорации. Они недостаточно использовали возможности глобальной кооперации производства, в результате которой готовые изделия изготавливаются из компонентов, произведенных в различных странах. Такой была ситуация в 80-ых годах, такой же она во многом оставалась и в 90-ых годах.
В мае 1969 года, чтобы наладить связи с французами, которые являлись движущей силой ЕЭС, я договорился о встрече с президентом Франции Шарлем де Голлем, которым я восхищался как великим лидером еще задолго до того. Как раз перед этим французские студенты вышли на улицы, требуя проведения конституционных реформ и увеличения числа мест в университетах, фактически подрывая легитимность власти президента Шарля де Голля. Визит был отложен. Де Голль назначил референдум, проиграл его и ушел в отставку. Мне так и не удалось встретиться с этим высоким, строгим, непреклонным человеком, чья автобиография поразила меня даже в английском переводе. Он восстановил славу французской нации и уважение французов к самим себе.
Вместо этого, в сентябре 1970 года я встретился с его преемником, Жоржем Помпиду (Georges Pompidou). Он был веселым, дружески настроенным человеком, получавшим удовольствие от общения с гостем из далекой и загадочной страны под названием Сингапур. Он подчеркнул, что Франция - это не только модная одежда, изысканные вина и экзотическая парфюмерия. Помпиду хотел, чтобы образ Франции 70-ых годов формировали высокотехнологичные изделия машиностроения, самолеты, высококачественная продукция химической промышленности. У него была склонность к философии, и он вовлек меня в дискуссию об отношении азиатов к золоту, продолжавшуюся минут двадцать. Его интересовало, будет ли золото цениться все так же высоко, после того, как оно утратило роль денежного эквивалента и стало просто товаром. Я всерьез полагал, что будет. На протяжении тысячелетий горький исторический опыт разрушений, опустошений и голода, вызванного засухой, наводнениями, войнами и прочими бедствиями убедил китайцев, что золото обладало неизменной, неразрушимой ценностью. Три с половиной года японской оккупации Сингапура были свежим напоминанием об этом. Я рассказал ему, что одного тахила золота (tahil - несколько более одной унции) было достаточно, чтобы прокормить семью на протяжении месяца, а также приобрести лекарства и предметы первой необходимости, невзирая на гиперинфляцию. Мои воспоминания, казалось, подтвердили его мнение. Я сказал ему, что отношение к золоту являлось первобытным человеческим инстинктом. Его переводчик, князь Андронников (Prince Andronikov), русский эмигрант, перевел слово 'первобытный' (primeval), как 'примитивный' (primitive). Я возразил, что перевести следовало как 'первобытный' (primeval), то есть ведущий свое начало с древнейших времен. Переводчик холодно взглянул на меня и ответил: 'Совершенно верно, по-французски 'primitif' означает 'первобытный' (primeval). Я чувствовал себя справедливо наказанным.
Пришедший на смену Помпиду Жискар Д'Эстен был избран на пост президента в мае 1974 года. Я был в то время в Париже с частным визитом, и он принял меня через несколько дней после своего избрания на пост президента. Это была хорошая встреча, проходившая в Елисейском дворце и продолжавшаяся час с лишним. В отличие от Помпиду, который знал английский язык, но предпочитал говорить на французском, Валери Жискар Д'Эстен решил разговаривать на английском. Рослый, с длинным лицом патриция, высоким лысым овалом черепа, он говорил с сильным французским акцентом, тщательно подбирая слова и выражаясь очень точно.
Он был французом до мозга костей во всем: в мышлении, в подходах, в логике. Его интересовало, почему Сингапур развивался, а другие страны - нет, он хотел узнать, что они упускали. Я ответил ему, что на то имелись три главных причины: во-первых, согласие и стабильность в обществе; во-вторых, заложенные в культуру населения стремление к достижению поставленных целей, трудолюбие и бережливость наших людей, которые всегда откладывали 'на черный день' и для инвестиций в будущие поколения; в-третьих, глубокое уважение к образованию и знаниям. Он не считал, что это был полный ответ, и не был удовлетворен им.
Жак Ширак, премьер-министр правительства Жискар Д'Эстена (Jacques Chirac), интересовался совершенно другими вещами. Философские дискуссии о том, что происходило в Азии, его не интересовали. Он интересовался тем, что можно было сделать для развития отношений между Францией и Сингапуром. Я постарался заинтересовать его в развитии сотрудничества не только с Сингапуром, но и со всеми странами региона, используя Сингапур в качестве отправной точки для этого. Тем не менее, потребовалось еще 10 лет, смена президента и нескольких премьер-министров, прежде чем мне удалось убедить французское правительство и предпринимателей, что Юго-Восточная Азия была перспективной частью планеты для вложения капитала.
Раймонд Барр (Raymond Barre) сменил Жака Ширака на должности премьер-министра в августе 1976 года. Барр - полный человек среднего роста был профессором экономики. Он умел внимательно слушать. Он одобрял учреждение французских совместных предприятий и инвестиции за рубежом. Он поддержал мое предложение по созданию в Сингапуре центра технологий и услуг и сказал, что Франция могла бы сотрудничать с нами в области продажи товаров и услуг в регионе. Он предложил заключить между Сингапуром и Францией соглашение о торговле, инвестициях и технической помощи сроком на пять лет, которое бы включало в себя определенные показатели, которых мы должны были бы достичь. Он подходил к проблемам системно, с практической точки зрения, сосредотачиваясь на результатах. Тем не менее, французские предприниматели не были готовы к осуществлению этого начинания. Я разговаривал с группой предпринимателей в Национальной федерации французских работодателей (French National Employers' Federation). В конце обсуждения, продолжавшегося примерно час, их представитель сказал корреспондентам, что инвесторы знали о возможностях, имевшихся в Сингапуре, но, кажется, лишь немногие проявляли желание отправиться туда, потому что 'это слишком далеко, и это англоязычный регион'. Он также добавил, что Франция не могла присутствовать повсюду одновременно, а потому концентрировала свои усилия на Африке. Действительно, французы сосредоточили свои усилия на франкофонной Африке. Даже в Азии их все еще притягивал Вьетнам, - они верили, что он будет франкофонным и склонным к сотрудничеству с Францией. Только в середине 80-ых годов, когда социалистический президент Миттеран (Mitterrand) и премьер-министр, сторонник принципов Шарля де Голля, Жак Ширак решили, что Африка была еще не готова к развитию в той же мере, как Азия, мои усилия стали приносить плоды.
