— Вот и ответ, — сказала вдруг Аня, и на глазах ее лицо озарилолось удивительным, завораживающим внутренним светом. — Это просто две разные дороги. Совсем разные! Все правильно! Остается только выбрать, по какой идти…
Наступили неслыханно знойные дни и такие душные ночи, каких в Риме еще никогда не было.
Чудилось, что сам его воздух насыщен безумием, кровью и насилием. Многие тысячи христиан были арестованы.
Тюрьмы переполнились, и в них свирепствовала лихорадка. Игры, учрежденные императором, еще не начались, а общие могилы, в которых обычно хоронили рабов, уже стали переполняться.
Народ, переживший ужас пожара, жаждал отмщения и благодарил императора за готовящееся справедливое возмездие. «Смерть христианам — поджигателям Рима!» — гулким эхом катилось по городу.
Предстоящие игры должны были затмить своим великолепием и числом жертв все прежние.
Секст был в отчаянии его ближайший друг, его учитель, человек, которого он любил всем своим сердцем и боготворил, приговорен к смерти. Это сделано предательски, зло, низко — как и все, к чему прикасается император. Максимилиан умрет.
Спасения нет. Все способы проверены, и ни один из них не дал результата — ни дворцовые интриги с заступничеством за Максимилиана любимцев императора, ни подкупы охраны, ни готовившийся Секстом, но так и не осуществленный штурм здания тюрьмы. Все бесполезно. Бессилие.
И вот, ко всему этому ужасу, самое страшное — капля, переполнившая чашу с ядом. Анития — любимица, воспитанница Максимилиана, дочь его погибшего друга — сенатора Ауция, схвачена, обвинена в пособничестве христианам, заключена под стражу и ждет казни в куникуле нового императорского амфитеатра.
Несмотря на все усилия, Секст так и не смог встретиться с Анитией. По случайности, один из его хороших знакомых был свой человек из числа служителей этого амфитеатра. Через него Сексту удалось передать девушке записку. Она ответила маленьким письмом, адресованным Максимилиану.
Как теперь доставить это письмо Максимилиану? Как повидаться с другом, может быть, в последний раз в своей жизни?
За прежний визит Секст выложил крупную сумму. На этот раз он предложил начальнику тюрьмы свою виллу и два больших виноградника. За все богатства мира этот пройдоха, привыкший зарабатывать на человеческой крови, не расстался бы со своим заключенным. Начальник тюрьмы слишком дорожил для этого собственной шкурой. Но устроить встречу с Максимилианом он мог. За виллу и два виноградника… Небольшая цена.
Секст совершенно потерял счет времени, дни и ночи смешались в его сознании. Он совершенно разучился спать. Мысли о предстоящих казнях преследовали его, подобно страшным, голодным гарпиям.
Сенатор был прекрасным воином, ему не раз приходилось участвовать в сражениях. Он видел смерть, видел, как гибнут его боевые друзья. Кроме того, он был стоиком, учеником Максимилиана, а потому смерть не могла внушить ему отчаяния.
Но слухи о задумках Нерона, мечтающего превратить смерть христиан в настоящий праздник крови, вызывали у Секста приступы тяжелой, надрывной тоски. Воображение рисовало ему чудовищные картины, и в каждой из них он видел Максимилиана.
Секст бессмысленно ходил по залам своей загородной виллы и кричал. Он уподобился раненому зверю, обезумевшему от боли, растерянному и подавленному. Такой внутренней опустошенности Секст еще никогда не испытывал. Сегодня к нему пришел человек, которого он однажды видел вместе с начальником тюрьмы. — Вы можете прибыть во второй половине дня, — сказал посыльный и удалился так же внезапно, как и появился.
Почему встреча с Максимилианом состоится именно сегодня, Сексту стало понятно, когда он оказался в городе.
После пожара Рим вообще мало походил на самого себя. Он выглядел одновременно и как пепелище, и как территория гигантской стройки. Но сегодня издали он напоминал еще и лес. Вдоль всех главных улиц города рядами стояли просмоленные и увитые цветами столбы, сотни, тысячи столбов.
Ряды этих шутовских деревьев тянулись насколько хватало глаз поднимались на холмы и спускались с них, огибали сохранившиеся постройки и окружали новые, только что воздвигнутые здания.
И к каждому из столбов было привязано по человеку. Аккуратно уложенные вязанки дров под ногами мучеников не оставляли никаких сомнений — император решил начать торжества с большого фейерверка. Роль живых факелов выполнят христиане.
Гирлянды из цветов, плюща и мирта украшали тела приговоренных — мужчин и женщин, стариков и детей. Празднество готовилось с исключительным размахом и вкусом. Все должно было выглядеть очень красиво.
Да, сегодня Нерон вряд ли нагрянет в тюрьму с инспекцией. До рассвета он будет колесить по ночному Риму в своей квадриге, в окружении сотен придворных, почтенных матрон, сенаторов и жрецов. Процессию окружат полуголые вакханки и музыканты, переодетые фавнами и сатирами.
Нерон и его народ будут довольны. Им будет весело.
Максимилиан лежал на каменном полу с закрытыми глазами, словно мертвый. Он не шелохнулся, когда дверь его камеры с грохотом отворилась и начальник тюрьмы ввел в нее Секста.
— У вас не больше получаса, — услышал Секст за своей спиной.
Со стороны коридора прогремел засов.
— Максимилиан, — Секст сел рядом со своим другом и начал трясти его за плечи. — Максимилиан, очнись! Ты меня слышишь?! О боги, что же с тобой такое?!
Максимилиан медленно поднял веки. Две стеклянные пуговицы на тусклом, как маска, лице. Две пуговицы, смотрящие внутрь себя.
Увидев пустоту этих глаз, Секст уже более не мог сдерживать слез. Он разрыдался.
— Анития арестована? — тихо прошептал Максимилиан.
— Да, — ответил Секст, и стыдящийся своей слабости, и не желающий скрывать ее от своего друга.
— Не плачь. Со мной все в порядке. Я про сто должен избавиться от привязанностей. От всех привязанностей. Смерть нужно встретить достойно. Человек, в чьем сердце живет добродетель, не может отчаиваться на пороге небытия, — Максимилиан говорил ровно и спокойно, словно не о себе.
— Я боюсь, Максимилиан… Я не хочу думать, что ты умрешь… Объясни мне, почему?..
— Смерть — это пустота. Смерть — это когда ты теряешь все и становишься ничем. Кто не боится потерять, тот не боится смерти. Не бояться смерти высшая добродетель. Нужно отказаться, Секст, тогда не станет страдания. Твоя жизнь будет счастливой, Секст, прислушайся к моим словам. Не отравляй свою жизнь страхом смерти.
— Да, Максимилиан, да… Ты прав… — Секст повторял и повторял эти слова словно заклинание, глотая слезы. — Конечно, ты прав, Максимилиан… Конечно… Я откажусь, конечно… Ты прав… Достойно…
Но на самом деле Секст вспоминал сейчас о казнях, которые, по слухам, ждали христиан. Он смотрел на Максимилиана и думал о том, какие муки ему предстоит пережить. Нерон не позволит ему умереть без мучений. Напротив, он сделает все, чтобы Максимилиан страдал до своей самой последней минуты.
— Я принес тебе яд, — сказал Секст после долгой паузы и достал из внутреннего кармана маленькую глиняную амфору.
Максимилиан улыбнулся ему в ответ:
— Спасибо тебе, друг. Но мы не будем бежать от смерти, даже если у нас есть шанс сделать это, идя ей навстречу.
Секст улыбнулся. Несмотря на всю отчаянность своего положения, Максимилиан продолжал оставаться прежним Максимилианом — сильным, уверенным в себе, но при этом нежным и исполненным великой заботой.
