- Да, сейчас, - ответил Илья и продолжил свое медленное, бесцельное вращение в огромном кожаном кресле.
Надо было идти. Рекламное агентство, более-менее вменяемое, найденное им с таким трудом, наконец, подготовило план новой рекламной кампании. Разумеется, ничего выдающегося не предвидится. Но сейчас уже не до 'выдающегося'. Закончить бы дело, и на том спасибо. Надо было идти, а ноги отчаянно отказывались повиноваться.
Гигантским усилием воли Илья все-таки поднял себя из кресла и отправился на совещание. Он шел по длинному коридору офиса. За стеклянной стеной суетливо бегали сотрудники его фирмы. Заметив Илью, они вжимали голову в плечи: одни - для услужливого приветствия, другие, делая вид, что за работой они не заметили своего босса.
На Илью внезапно накатило невыносимое чувство чудовищной, щемящей тоски. 'Человек - это звучит гордо!' - услышал он внутри своей головы. Почему он вспомнил сейчас эту заезженную фразу из горьковского 'Дна'? 'Да, 'на дне' это звучит гордо!' - ответил сам себе Илья и расхохотался.
Глядя на смеющегося босса, подчиненные стали еще усерднее демонстрировать ему свое дружелюбие и увлеченность работой. Выглядело это настолько наигранно, театрально и пошло, что Илью даже затошнило: 'Реальное 'на дне'! Даже к Горькому не ходи...'
Илье вдруг захотелось крикнуть: 'Дальше дна падать некуда, дамы и господа! Зачем же так унижаться?! Все, точка абсолютного нуля пройдена!' Но он сдержался.
Начальник может позволить себе кричать всё что угодно. Впрочем, подчиненные и так считают его самодуром и сволочью. Так что - кричи не кричи - докричаться невозможно. Да и что он, вообще, может им сказать? Будьте людьми?!
Всё пустое...
*******
Илья вошел в зал для совещаний. Начальники отделов повскакивали со своих мест, как пластмассовые неваляшки, и загалдели. 'Радужные' приветствия перемежались в этом шуме с поздравлениями: 'С наступающим днем рождения, Илья Ильич!'
- Здравствуйте, здравствуйте! Спасибо! - оборвал их Илья и прошел на свое место во главе длинного стола. - Кто будет докладывать?
- Иван Рубинштейн! - представился молодой человек, директор рекламного агентства.
Илья мысленно улыбнулся: 'Иван Рубинштейн - это сильно!'
- Начинайте, и покороче, - скомандовал Илья и уставился в окно, чтобы не видеть трясущегося как осиновый лист докладчика.
Потянулись долгие, бессмысленные выкладки, содержавшие в себе характеристики потенциального потребителя, фирм-конкурентов, ценовых диапазонов, возможных маркетинговых стратегий и т. п.
- Вы перейдете к делу когда-нибудь? - спросил Илья на десятой минуте К делу? - переспросил Иван Рубинштейн.
- К нему родимому, к нему! - сорвался Илья.
Несчастный юноша задрожал еще сильнее и, заикаясь, принялся излагать основные пункты представляемой им рекламной кампании с бюджетом в три с половиной миллионов долларов.
На большом, в полстены, экране замелькали какие-то графики, схемы, потом варианты логотипов, упаковок, рекламные материалы - проспекты, плакаты и т. п. Илья разлегся на столе, подпер голову руками и стал зевать.
- Поскольку мы обращаемся к человеку, апеллируем к значимым для него ценностям, а вся линия товаров призвана подчеркнуть значение его личности, примат его интересов и желаний, поощряет его чувство достоинства и самоуважения, основным слоганом или, если угодно, даже девизом рекламной кампании может стать хорошо узнаваемая и, вместе с тем, звучащая совсем по-новому фраза 'Человек - это звучит гордо!'.
- Что?! - Илье на миг показалось, что он ослышался. - Что вы сказали?!
Совпадение казалось странным, даже нереальным - только что Илья думал над этой фразой! Она совершенно случайно всплыла в его сознании и даже вывела его из себя. По чему о своей гордости и чести человек вспоминает только 'на дне'?! Почему именно в миг падения, когда надо рвать на себе волосы и сгорать со стыда, ощущая собственную ничтожность.
Всего четверть часа назад, глядя на заискивающих перед ним работников, Илья думал об этих словах Горького как об исключительной глупости и величайшем парадоксе. Только что его трясло от мысли, что люди не видят, не сознают своей низости и не понимают всего ужаса своего положения. А теперь, вдруг, ни с того ни с сего, эта фраза предлагается ему в качестве слогана его рекламной кампании! Не может быть...
Это странно, действительно странно. Человек гордится не своими достижениями, не плодами своего труда, не своими поступками, наконец, а тем просто, что он человек. Но ведь это же абсурд, нелепость! Почему бы в таком случае и червю не воскликнуть: 'Червь - это звучит гордо!'
- Чем вы гордитесь?! Тем, что вас про- ,извели на свет человеком?! В чем здесь ваша заслуга?!
- Я понимаю, - докладчика била мелкая дрожь, - что мы рекламируем не человека, а линию товаров, но, по сути, это же товары для человека. Рекламируя человека, мы рекламируем товар.
- Рекламируя человека?.. - растерянно произнес или, вернее, даже прошептал Илья.
- Ну, в смысле...
- Гениально! Это просто гениально! Вы решили за мои деньги рекламировать человека?! Я вас правильно услышал?!
- Ну, мы... Я...
- Я не собираюсь рекламировать дерьмо! - с каждой секундой Илья распалялся все сильнее и сильнее. - Вы меня поняли?! Я понятно выражаюсь?!! Нет, наверное, непонятно! Сейчас будет понятнее! Я лучше буду рекламировать дерьмо, чем то, что вы мне предлагаете! Слышите вы меня?!
Включите свои мозги хотя бы на пару секунд, Иван Рубинштейн! Чем вы всю жизнь занимаетесь? Вы - директор рекламного агентства?! Вы дурите и 'парите' то, что сейчас, вдруг, с какого-то перепугу, собирались рекламировать! Вы же должны быть специалистом по их разводке, черт бы вас побрал! Что?! Что, я вас спрашиваю, звучит гордо?!
Несчастный директор рекламного агентства приобрел необыкновенное сходство с раздавленным дождевым червем.
'Черт, почему я живу среди таких кретинов?!' - гулким эхом прокатилось в голове Ильи.
- Человек - это звучит гордо! - продолжил он вслух, передразнивая Ивана. - Вы что, действительно так думаете?!
- Не важно, что я думаю. Мы выполняем требования заказчика, пролепетал тот.
- То есть вы не думаете, что человек - звучит гордо?! - Илью несло, он не мог остановиться.
- Если я вынужден говорить это по желанию заказчика, а я человек, то... - молодой человек, казалось, окончательно растерялся.
- То уже не звучит?! - продолжил его мысль Илья. - Так зачем вы тогда говорите?!
- Потому что вы хотите это услышать, - перепуганный, едва живой Рубинштейн вдруг подал признаки жизни.
- Да откуда вам знать, что я хочу услышать, а что нет?!
- А вы знаете, что вы хотите услышать? - глаза Ивана перестали растерянно бегать из стороны в сторону и остановились.
- То, что я живу среди отчаянных кретинов заорал Илья.
- Вы живете среди отчаянных кретинов, Иван поднял глаза и посмотрел на Илью.
- Да!
- Это я вам говорю: 'Вы живете среди отчаянных кретинов', - отчеканил Иван, произнося при этом каждое свое слово почти шепотом.
- И что?! - Илья вдруг стушевался.
- Этим кретинам вы собрались продать свою продукцию, потому что вам нужны их деньги.
- Ну и...
- Ну так давайте скажем им: 'Вы не кретины, вы - люди. А человек - это звучит гордо', - сказав это, Иван вытер испарину, покрывшую его лоб, и сел на свое место. - Если вы собрались лгать - лгите по-крупному, а если вам дорога ваша правда, то не лгите. Уйдите и не мучайте никого.
