брака, знал, что он кончится так же, как и шесть предыдущих... И все же я был счастлив - еще и потому, что знал, на сколько может хватить этого счастья, и все равно верил, что не знаю.
Май была спокойна, но часто смеялась. Глаза ее горели странным светом, словно видели что-то жуткое, но бесконечно притягательное. Иногда казалось, что это простое любопытство.
Я пил наравне со всеми. К питателю был привинчен тюб с составленной Клейном смесью 'каллистоги' и нескольких капель спирта.
Все разъехались.
Я проводил Май к спальне и спросил, прежде чем вернуться к себе: 'Ты помнишь, что обещала мне, когда мы впервые встретились?' Она посмотрела на меня, и сине-лиловый огонь снова вспыхнул в ее глазах.
У себя я снял скафандр - Клейн помогал мне через 'рукава', - разделся догола, оставив только датчики телеметрии, и натянул уже готовую пленочную оболочку со штуцерами для подключения кислородного шланга и пяточными вентиляционными клапанами. Оболочка прилегла, как вторая кожа, растягиваясь на суставах, и на ее глянцевитой поверхности вздрагивал неяркий световой блик - это колотилось сердце.
Нетвердым шагом я двинулся вперед, волоча за собой шланг, через тамбур, через лестницу, почти ничего не видя впереди...
Загудел кардиомонитор, и Клейн, поддерживавший меня на ступеньках, озабоченно спросил: 'Может, отложить?..' 'Нет,' - сказал я.
Подойдя и открыв дверь, я увидел угол кровати, драгоценное платье, небрежно брошенное на синий исфаханский ковер, невесомые туфли, и надо всем этим парила рука, изогнутая, как на рисунке Пикассо, там, где мать приподнимает к груди младенца, - но только в этих пальцах была дымящаяся сигарета...
Я постоял перед дверью. Зуммер не умолкал, и тогда, словно надеясь избавиться от него, я толкнул дверь и вдавил клавишу затемнения...' АХИЛЛ ДЖЕРАССИ.
'ЧУМА НА ОБА ВАШИХ ДОМА' (фрагмент, перевод машинный с хоморедакцией).
22.33.07 БВ. На ВНИПе начался монтаж седьмой секции Внешнего пояса, где будут собираться два корабля суперкласса для броска на Уран. Посему к моим обязанностям прибавляется усиленное наблюдение за состоянием Солнца и лучевым климатом моего сектора Пространства.
Звучит, конечно, величественно, хотя в значительной степени с этим справится автоматика. Мне придется попотеть лишь с настройкой некоторых параметров обсерватории и кой-какими полями программ Тимбелины.16 Кстати, так ее окрестила доктор Бриджет Ван Хольст, за то, что она маленькая, но ужасно умная и проворная - при крошечных размерах и минимальной энергоемкости максимальное быстродействие .
Охо-хо... Большая Стирка на носу, да и заданий я понабрал изрядно - одни космобиологи мне накидали кучу всего... Ладно, как-нибудь управимся. Запросил Центр о смещении расписания дня на час - больше просить не стал, потому что медиками сейчас там командует Липатов, а он был в свое время категорически против моей кандидатуры на АСС. Только дай им повод, и привет - я в госпитале... А сейчас каждый человек на вес... ну не знаю чего, полония, или технеция...
22.30.09 БВ. Не писал два вечера подряд -пальцам и без того хватало работы. Кончил Большую Стирку, подобрал весь такелаж, просмолил все швы и протянул всех проштрафившихся под килем. А еще приготовил к импульс-передаче статеечку об особенностях вторичного радиоизлучения гаммы Дракона, которую начал год назад. Заслуженное светило. Именно с ее помощью Брэдли когда-то обнаружил аберрацию света и доказал, что Земля движется по орбите.
После обеда был сеанс связи. Говорила мама. Отец еще не вернулся, но вот-вот должен был закончить свои дела и появиться. Разговор был самый обыденный, но что-то - и я не мог понять, что - мне не нравилось. 'Как ты себя чувствуешь?' - спросил я, но мать улыбнулась и сказала: 'Не беспокойся, Сереженька, все хорошо, просто решила немного отдохнуть, посидеть дома, повозиться в саду...' Оказалось, что она отменила гастроли в Юго-Восточной Азии. Мы еще немного поговорили и простились. Я занялся своими делами, но что-то по-прежнему не давало мне покоя. Прокрутил запись разговора и только на второй раз понял, что она сидит не как обычно, массируя кисти, а обхватив правую руку левой, прижимая ее к груди...
Когда мне было два года, она совсем никуда не ездила. Сидела около меня и только изредка пряталась поплакать. Хотя сочинять не переставала - как раз тогда написаны и Концерт для фортепьяно с оркестром, и 'Mater Dolorosa', восхитившая Тельму, и 'Десять маленьких пьес', и 'Гималаи', моя самая любимая симфония - слушаю ее только в дни рождения. Выступала она только по телевидению и в залах города. Боялась уезжать от меня. Но в городе она и попала в ту самую аварию, где ей оторвало и изувечило правую руку...
Рамон Сепульведа, знаменитый микрохирург и ее страстный поклонник, летавший по возможности на все ее концерты, увез ее в свою клинику в Базеле, где после семичасовой операции пришил все-таки руку и затем лечил ее сам, никому не передоверяя.
Еще два с лишним года мама восстанавливала подвижность пальцев. 'Павану для левой руки' и 'Герольда' она сочинила именно тогда. А затем начала заново учиться играть. За год до отлета я говорил с Сепульведой, и он сказал, что обожает сеньору Нелли и желает ей всего самого лучшего, но не верил, что она сможет сыграть этой рукой даже простую гамму... То, что она сделала, целиком ее заслуга. Он сумелс спасти и приживить руку, она оживить и возродить ее. Но при больших напряжениях следует опасаться вторичных внутренних травм...
Без музыки она жить не сможет. Тогда мне нельзя будет не вернуться.
22.40.00 БВ. Пропустил день. Сегодня программу вела Тимбелина, я только контролировал. Почти все остальное время я провалялся в медотсеке в нежных железных объятьях 'Гигеса', вытерпел все инъекции, все пробы и смену двух датчиков. Потом сам проделывал все это со своим зверинцем. Протестовал главным образом Пятница. Обезьяны, как это ни странно, вели себя спокойно. Заартачившийся было Шаманчик получил солидную плюху от Лорда, который объяснил мне, что Шаманчик еще маленький и не понимает, что лечиться надо. Все-таки Лорд очень умный.
Результаты передал на главную. Кажется, все в порядке; во всяком случае санкций применено не было. Тогда я запросил внеочередной сеанс связи дали не сразу, из-за монтажа не хватает даже лазерных линий, но как только дали, я вызвал маму. Она сначала отмалчивалась, но я пошел на шантаж сказал, могу не пройти из-за нее психотест. Она сдалась. Так и есть: Сепульведа запретил ей выступать, играть разрешил не больше четверти часа в день. Она подключается к синтезатору, но у нее быстро начинает болеть голова, да и разве это выход? Но держится она хорошо. Сказала, что какой-то молодой композитор прислал ей чудесную вещь в своем исполнении и назвал ее 'Концерт для Нелли'. Тут она всхлипнула, улыбнулась и дала увеличение плакета. На этикетке была надпись: 'КОНЦЕРТ ДЛЯ НЕЛЛИ. ЖЕЛАЮ МНОГО ПРЕКРАСНОЙ МУЗЫКИ. О. ДИОН'. Мы поговорили еще, я просил заказывать связь как можно чаще, затем попрощался но связь не выключал - дал срочную депешу отцу, чтобы он немедленно возвращался домой.
Потом, уже вечером, вынул из записи кадр и ввел в Тимбелину. Мать говорила, что уже слышала про Огюстена Диона, что он молод, очень моден и тем не менее чрезвычайно талантлив, но со странностями, - ни с кем не встречается, ни с кем не говорит.
Машина выдала полное подтверждение того, что надпись на мамином плакете и на моем поздравлении сделана одним и тем же человеком - Тельмой Н'Дио. Вот вам. Что значит - писать от руки.
'Нет, я не помню их. И никогда не знал. Фамилию Джерасси, как ошейник с биркой, я получил от компьютера фирмы после того, как завершилась официальная процедура передачи моими родителями своих родительских прав чиновникам из отдела контрактов. Собственно, я родился уже принадлежащим концерну 'Фидлер НГ'. Не знаю, правда, зачем я ему был нужен; подозреваю, что в качестве подопытного кролика.
Его юристы, инженеры и медики занимались моей судьбой почти пятнадцать лет - пятнадцать лет, пока смутное ощущение, что своей жизнью нужно заниматься самому, не переросло у меня в твердую уверенность. Может быть, моя следующая книга будет именно о том, как микроб из пробирки начал командовать микробиологом с раскаленной платиновой петлей в пальцах. Ну-ка, подумайте - КАК?
С тех пор эта фамилия - среди того немногого из моих вещей, что так и осталось не моим.
Вот имя Ахилл, пожалуй, все же мое. Я придумал его сам. То есть, конечно, первым был Гомер. Но за полтора десятка лет этим именем подписаны множество дурацких рассказов, чувствительных шлягеров, буйных авангардистских стихов, три биографических книги и два неплохих романа. Так привык к нему, что
