Алексаныче есть шарм и такая власть над человеком, что...
Дала ему, спросила, чтоб пресечь амикашонство.
И тут увидела, честное слово, как негр покраснела.
21
Итак, одежа, как кожа, была сожжена. Лягушка, вылезя из болота, с осторожным любопытством, коего не находила или не разрешала себе на болоте, оглядывалась окрест. Не переча судьбе и случаю, не страшась ничего и никаким фуфлом не обольщаясь. Москва изменилась. Из домашней, темной, теплой стала модной, расфуфыренной, с блестками и мишурой. Нравилась ли новая? Не знаю, меня не касалось. Один-единственный раз выезжала за рубеж, в составе университетской группы, и сразу в Париж. Барышни кипятком писали: ах, Париж! Я б тоже писала, но он меня не касался. Да, Монмартр, да, Нотр-Дам, да, Елисейские поля. То же самое, как высадили бы на Луну. Чужое. Чужая жизнь. Чужая краса. Ко мне не пристанет. Я приехала и уеду. А новомодная московская зараза приставала глубже, чем могла про нее сказать: пришла и уйду. Хоть и ощущенье зарубежа.
Почему не снимаемся, спросила приставленных ко мне девок в магазине меж двумя примерками чего-то, на что и не смотрела. Магазинные залы тоже были непохожи. Я имею в виду тьму, грязь, плевки на выщербленном полу, унылые ряды одинаких товаров, все, к чему привыкли за годы и десятилетия советской жизни. А вот возьми и исчезни, как заколдованное. Когда успело? Повсюду царила жизнь инакая. Как в отеле, так в шопах, как они называли, сверкали огни, стекла, никель, пластик, зубы, ноги, ногти, когти, золотые и серебряные цепочки, браслеты, серьги, клипсы, не старые кассовые аппараты, а новые компьютеры, все яркое, искрящее. Вещи не прятались, не лежали взаперти, охраняемые злыми или тупыми продавщицами от нескромного взора и назойливого покупателя, а сами бросались в глаза, на открытых столах, на зазывных плечиках здесь и там, подходи, щупай, сколь хошь, прибрасывай к лицу, отбрасывай, мерь и откидывай, как негодное, хотя цена вопиет, что годное, не было бы спроса, не было б предложения. Продавщицы ходили, как манекенщицы, зазывно щерили рты. Нам тоже что-то предлагали, что-то прикидывали, накидывали, девки жадно взглядывали, заодно интересуясь не только общей картинкой, но и моей реакцией на картинку. А ее не было. Не потому, что овладела искусством держать себя в руках. Толща не пробивалась. Давно наросло. Как на ногах наросты из ороговелого вещества, так вовнутри, где разные там чувства, впечатленья и прочее гнездится, отчего нервы. А я уж объясняла, как с нервами на помойке. Короче, мне с этим сверкучим не жить, стало, и увлекаться нечем. Помалкивай, туристка. Притом уже было закуплено энное количество мануфактуры и даже что-то из купленного напялено, и даже девки повизжали на тему - ой, как вам идет. Внешне податливая, внутри не шелехнулась. Услышав вопрос про съемки, переглянулись, пожали плечиками, и опять, как с Сашкой, то ли в глазках, то ли где что проблеснуло. Все в порядке, утешили, хоть я не волновалась, начальство сказало, мы исполняем, все идет по плану. А я просто захотела отплатить спасибом за их бескорыстную суету вокруг дивана (Стругацкие, вот память). Себе-то не покупали, все чужой тетке, на чужие деньги, а запросто могли потратить на себя, слова б не вымолвила, не стукачка. Короче, я становилась расфуфыренной и модной, с блестками и мишурой, точно как лягушка- царевна. Или лучше сказать, как Москва.
22
Из купленного, разложенного в номере, одна вещь влекла, состоя из двух частей: штанов и куртки. Спортивный костюм типа Сашкиного, в каком приехал на помойку знакомиться. Этта даже в груди отмякло, как дошла покупка. Получалось, Сашка надумал и наказал девкам, в каком виде мне возвращаться и продолжать житье-бытье, когда будет кончено неизвестно что. Вспомнил, должно, как глазела на его костюм. Оказалось, еще круче. Он примчался, когда мы втроем, как близкие подружки, прикончили бутылек шампанского, какой нам опять уложили в наше отсутствие, и собирались в столовку, то есть спуститься в ресторан пожрать. Девки сообщили, что и на сей случай профинансированы. Я не привыкла с такой регулярностью питаться и предложила еще ударить по шампаневичу, они посмеялись, фигуру, мол, бережешь, до такого панибратства (панисестринства) между нами докатилось. Не успели ни то, ни другое. Сашка, заявившись, первым делом жарко и жадно бросил помощницам: ну как? Более чем, засветившись, отвечала медная Ульяна. Я подумала, что она ему тоже дала, не иначе. Костюм спортивный купили, горя глазами, поинтересовался. Конечно, ответила негр Ира. Молодцы девули, отечески похвалил Сашка, ущипнув негра за одну попу, медную за другую. Медная дернулась, негр разнеженно повела всем телом, как змея. Что мне наблюдать их любовные игры. Пошла в спальню прилечь полежать, пока они друг с дружкой гоношатся. Сашка подскочил: никаких лежанок, надевай костюм, едем. А поесть, встряла Ульяна. И поесть не успеем, время в обрез, надо успеть засветло. Куда торопимся, спросила. Увидишь, давай переодевайся, Ира, помоги, подмигнул негру. Пока Ира в спальне помогала, Сашка о чем-то шушукался с Улей, их шорох доносился сквозь наш шорох, и оба вдруг зашлись в счастливом смехе, смех был слышен отчетливо. Не поняла, на мой счет или опять обоюдоострая игра на двоих. Негр была невозмутима. Оценила девкино уменье владеть собой. Костюм был велик, но велик не мал, что-то закатали, что-то подтянули, булавками пришпилили, и к зеркалу выкатился серебряный шар с молниями, хоть сей момент в космос. Или праздник финиширует и прямо сейчас меня отправят на помойку? Не скажу, что был удар, как пришла эта мысль, но типа растерянности. А почему время в обрез, должно, ради экономии финансов, чтоб уж и номер сдать, лишнее не платить. А не снимаем чего, хотела в последний раз открыть рот для шутки, но поняла, что опоздала с открытием и шуткой, и не открыла, и не пошутила.
Мы покинули гостиницу торопливо, не расплатившись, и чуть не бегом побежали к Сашкиному драндулету, Сашка скакал впереди козлом, то и дело оборачиваясь назад, задавая темп, будто мы уносили ноги от погони. В драндулете еле отдышалась: вес и возраст делали смешной торопыгу. Сашка и тут счастливо смеялся. Надо мной беззлобно иль оттого, что успевали и все по его выходило. Подружки устроились сзади и тоже то и дело взбулькивали смехом. Молодость бурлила. Вас где выбросить, обратился вдруг Сашка к ним. Они растерянно умолкли. А с вами нельзя, спросила рыжая Уля. Во девки, одобрительно ухмыльнулся Сашка, предлагаю свободный полет, а они предпочитают работу, работа им, видишь, в праздник. Какая работа, встряла я, сплошные пьянки-гулянки. Вот именно, закатились снова смехом задние, вот именно, что пьянки-гулянки и свободный полет, они и есть наша работа. Тогда я еще не оценила юмора.
Оценю позже.
23
Машина проявляла чудеса верткости, проныривая то вправо, то влево, замедляя и ускоряя бег, объезжая заторы из других машин, а иной раз выскакивая прямо на встречную полосу. Пришлось закрыть глаза и готовиться к смерти, когда молниеносно начали сближаться с похожим на нас аппаратом, только у того преимущество: он мчался по своей, а не нашей стороне, это мы по его. Углом глаза увидела Сашкину набычившуюся морду. В последнюю секунду тот свернул, а не Сашка. Девки на заднем сиденье также притихли, и лишь когда проскочили роковую черту, не столкнувшись, медная Ульяна восхищенно вскинулась: ну, ты даешь. А черная Ира попросила радостно: а расскажи Паше про мокрую курицу. Отметила, как в минуту возбужденья пробилось 'ты' вместо 'вы'. Догадка о совместном спанье подтверждалась. Хотя тоже не факт: молодые сослуживцы в неофициальной обстановке и в мою пору переходили на 'ты', а официально вертались на 'вы'. Но мое какое дело. А, ну, мокрая курица, начал все еще напряженный Сашка, игра, мой шеф привез из Южной Кореи, дипломат, длительная командировка, и научился, типа русской рулетки, знаешь, когда в револьвере все патроны холостые, а один боевой, револьвер прикладывают к виску и стреляют, повезет - не повезет, и тут примерно то же, только на дороге и играют двое, две машины навстречу лоб в лоб, да еще дорога хорошо, чтоб скользкая, оба мчатся по ней, у кого первого сдадут нервы и кто вильнет в сторону, тот проиграл, причем крупные бабки, сумма то есть немалая, поскольку можно разбиться запросто, короче, мы разгорячились и тоже заделали эту игрушку, нашли под Москвой хорошее место, и я начал тренироваться, чтоб с шефом сыграть, выбрали дождливый день, съехались, уселись по машинам, тронули, я из одной точки, мой шеф из противоположной, а он седой, вышколенный, супермен, девочки знают, старше ровно вдвое, но держится как герой, я думаю, поиграю на его не таких уж молодых нервах, и еду не по прямой, а змейку на скорости выделываю, чуть на одно колесо не становлюсь, смотрю, и он сближается со мной тем же манером, буквально повторяя мой трюк, то есть я ему усложнил задачу, а он мне, поскольку не на финальном моменте только приходится сконцентрироваться, каким он может быть, а рассеяв силы и внимание на ранних позициях, и вот мы уже видим друг друга, то есть не машины, а лица за лобовым стеклом, и я вдруг смотрю, он показывает мне язык, думаю, ах, зараза, и в ту же секунду понимаю, что он уже не маневрирует, а прет прямо на меня, и я отворачиваю в последний момент, зная, что проиграл, а не жалко, наоборот, какой-то восторг перед ним, что он, старик, меня, молодца, обошел, заглушаю мотор и в этот миг слышу дикий треск, оборачиваюсь, а это его машина так по прямой и влетела в огромный вяз, обняла ствол кусками покореженного металла и застыла, все бросились туда, а он там мертвый, врачи сказали, когда язык у него изо рта вывалился, вот тогда он и умер, сердце не
