его хозяин сочтет своими друзьями.
Рассматривая подъемный мост, выложенный чешуей стегозавра, Хантер подумал, что в те времена доверять кому бы то ни было или же считать кого-либо своим другом было жутко опасно и вредно для здоровья. Именно поэтому подобные замки то и дело переходили из рук в руки.
Отправившись дальше, он несколько раз наткнулся на пересекавшие улицу нити паутины мага, но те уже настолько выдохлись, что лежали не шевелясь, медленно, прямо на глазах бледнея, готовые в любой момент исчезнуть.
Прекрасно, значит, осталось совсем немного.
Вообще, нитей паутины мага в этой части города было маловато. Хантер сделал заключение, что этот район, видимо магу чем-то нравился, и тот не хотел портить его своими нитями. Впрочем, понять его было не трудно. Район и в самом деле – на редкость красивый.
Вслед за старинным замком, охотник наткнулся на статую девушки и замер, восхищенно ее разглядывая. Статуя была сделана из твердого кислорода. Охотник, который считал, что подобных скульптур, оставшихся от ночи безумных художников, последний раз случившейся почти двести лет назад, уже не сохранилось, был вне себя от изумления.
Гляди-ка, одна все еще осталась! Почему же она уцелела ? Все знали, что скульптуры из твердого кислорода очень непрочны.
Странно, очень странно. И еще, кого-то эта девушка ему напоминала. Кого? Господи, да эту же, вампиршу! Он видел ее всего мгновение, в полутьме чердака, но хорошо запомнил, и теперь не сомневался – точно, похожа. Вот только, она ли это? Может быть, похожая на нее, другая девушка? Все-таки, прошло чуть меньше двухсот лет...
Впрочем, вампиры живут долго. И кто знает... Да нет, не может быть. Совпадение и не более...
Охотник снова посмотрел на статую. А ведь красива, чертовски красива!
Он огляделся.
Все было как обычно. Где-то там, за пределами этой, казалось застывшей в безвремении площади, были люди. Он слышал их голоса. Вот из боковой улочки выскочил мальчик с исцарапанными коленками и заторопился, погнался вслед за красным шариком, который нес ветер.
А охотник смотрел на скульптуру бегущей, казалось, готовой вот-вот оторваться от земли, такой она была невесомой и стройной, девушки и чувствовал как с него, постепенно, слой за слоем, спадают и куда-то исчезают прожитые годы, уходит, растворяется уже было вернувшийся в его тело и плотно там утвердившийся, привычный холод.
Он вспомнил, как вампирша шла через зал, высоко подняв голову, положив свою ладонь в руку того глупого блондина и его пронзило странное чувство узнавания, такого же как и он, гордого своим одиночеством, страдающего от него, но все же вынужденного таскать его с собой как груз, от которого никогда не избавишься, существа.
Хантер сглотнул, снова беспомощно оглянулся и вдруг понял, что наступил очень редкий момент, который каждый охотник запоминает на всю жизнь, когда он вдруг понимает, что чувствует тот за кем он охотится, вдруг осознает, что между ними нет почти никакой разницы. Надо только, чтобы добыча была сильной, очень сильной.
Потом, когда все кончилось, Хантер повернулся к скульптуре спиной и двинулся прочь. Он углубился в очередную извилистую улочку, прошел ее до половины и только тогда сбросил странное, спустившееся на него наваждение, сумел забыть, что несколько минут назад ощущал себя с этой вампиршей единым целым.
И как только это случилось, охотник понял, что теперь, убьет вампиршу, убьет обязательно, во что бы то ни стало.
“А все же, – спросил он себя. – На самом деле, почему все-таки ты ее убьешь? Только ли потому, что она умна, жестока, чертовски опасна? Или тут виновата еще и статуя из твердого кислорода, возле которой ты... ?”
Он не осмелился даже в мыслях продолжить этот вопрос. Как не осмелился и на него ответить, просто, не решился...
6
Лисандра спала. Она лежала в своем любимой гробу и спала, как и положено образцовому вампиру.
Одним из условий долголетия является спокойный, добросовестный сон. Плохой сон бывает лишь у тех, кто торопится жить. А она не торопилась. Куда торопиться, если впереди еще сотни и сотни лет? Правда, в конце концов, ее могут убить и этот срок значительно сократится. Но кто застрахован от неожиданностей и несчастий? Тут уж судьба, а от нее не уйдешь, торопись, не торопись.
Она спала и одновременно, вроде бы, как и все вампиры, не спала, чутко прислушиваясь к происходящему снаружи, там, в этом странном, залитым ненавистным ей светом мире.
Почему ночь не длится вечно? Будь так, ей бы было просто раздолье.
Правда, сегодня она спала менее добросовестно, более чутко чем обычно, не в силах опуститься до той глубины сна, которая по силам любому, сытому вампиру. Еще бы! Ей хотелось есть, да так, что не передать словами. Голод рождался у нее внутри, в области живота и медленными волнами, разнося вместе с собой слабость и недовольство, растекался по всему телу. Именно поэтому, вместо того, чтобы забыться в блаженной розовой полудреме, она вынуждена была думать. А что может быть мучительнее, чем лежать, не смея даже высунуть нос из гроба, из своего вечного деревянного футляра, и думать, думать, думать, перебирая в голове, словно кусочки давно надоевшей мозаики, мысли, воспоминания, почти забытые чувства и ощущения...
Вот ведь странно. Когда-то, давно, неизмеримо давно, она была такой же как все. И в ее жилах текла живая кровь, которая еще не имела для нее такого уж большого значения. Тогда, Лисандра даже думать не думала об этой крови, об этой жидкости, теперь для нее такой привлекательной и одновременно чем-то отталкивающей, одуряюще пахнущей, несущей с собой наслаждение, вызывающей в ней чувства презрения к тем, кто является ее носителем, хотя бы за то, что они не понимают каким сокровищем обладают, не понимают, что являются всего лишь сосудом, в котором хранится то, что дарует ей, вампирше, бессмертие.
Мысленно она усмехнулась.
“Врешь, все-то ты врешь!”
Даже став вампиршей, она по-прежнему интересовалась людьми. Ей просто повезло, она вытянула редкий фант, да и то по чистой случайности, которая появилась перед ней в образе бледного юноши, в немного старомодной одежде. И было это на самых обыкновенных танцульках, сразу после ночи безумных художников. И не сказать, чтобы этот юноша ей очень уж понравился. Главное – он был новенький и это интриговало. Когда он потянул ее в ближайший подъезд, она ничуть не удивилась. Все шло как и должно было быть, как и положено.
Она почти не сопротивлялась, уже представляя как завтра расскажет своим подружкам об этом странном парне. И конечно же, они найдут над чем похихикать. Вот как бы еще сделать так, чтобы они поняли – парень он серьезный, и втайне позавидовали..? Что бы такое о нем рассказать? Надо будет потом, когда они нацелуются в темноте этого подъезда, его хорошенько расспросить. Только, не дай бог, он заподозрит, что ей интересен.
А потом он прижал ее к стенке. Она твердо решила, что ни за что, ни за какие сокровища не позволит ему расстегнуть на ней хотя бы одну пуговку, закрыла глаза и откинув голову, стала ждать когда он ее поцелует.
Ей было интересно, ей хотелось знать, умеет ли он целоваться. Конечно, если бы он не умел, то разочарованию ее не было бы предела. Вот только, Лисандра откуда-то знала, каким-то образом чувствовала – он умеет. А иначе она бы с ним в этот подъезд не пошла.
Итак, она откинула голову, ожидая когда же он ее поцелует, чувствуя на своих плечах его руки. А он все медлил. Лисандра уже было засомневалась, забеспокоилась. И тут это случилось...
Он вонзил в ее шею клыки. Она попыталась взвизгнуть, оттолкнуть его, но не смогла, потому что уже
