— Не знаю, — сказала она наконец. — Я пришла к выводу, что лучше не спрашивать леди Дэнбери, чем она руководствуется. Слишком большая нагрузка на мозг — пытаться понять, как работает голова леди Дэнбери.
Джеймс невольно фыркнул. Он не хотел проникаться симпатией к девушке, но ему нравились редкая доброжелательность и юмор, с которыми она воспринимала жизнь. К тому же она, определенно, нашла верный способ ладить с его теткой. Соглашайся со всем, но делай то, что считаешь нужным. Этот прием его никогда не подводил.
Он предложил ей руку, готовясь очаровать до такой степени, что она сама не заметит, как откроет ему все свои тайны.
— Вы не проводите меня? Если, конечно, у вас нет других дел вне дома…
— Нет.
Джеймс приподнял брови.
— Я хочу сказать, что у меня нет других дел. — Она нерешительно улыбнулась. — И я с удовольствием провожу вас.
— Отлично, — вкрадчиво произнес он. — Мне не терпится продолжить наше знакомство.
Элизабет вздохнула и взяла его под руку. Последняя реплика, пожалуй, не удалась, но в остальном она осваивает правила миссис Ситон на удивление быстро. Ей даже удалось рассмешить мистера Сидонса, что, конечно же, есть в одном из эдиктов. Ну а если нет, то должно быть. Наверняка мужчины ценят женщин, способных при случае вставить остроумное замечание.
Она нахмурилась. Может, это и означает быть исключительной…
— У вас такой серьезный вид, — заметил он.
Элизабет вздрогнула от неожиданности. Вот черт! Все ее помыслы должны быть сосредоточены на джентльмене. Разве в книге не говорится, что нужно уделять ему максимум внимания? В течение пяти минут, после чего, разумеется, следует прервать разговор.
— Мне кажется, — пояснил он, — вы над чем-то напряженно размышляете.
Элизабет чуть не застонала. И это вместо того, чтобы выглядеть очаровательно естественной. Она плохо себе представляла, что это значит в данной ситуации, но ясно, что нельзя подавать вида, что действуешь по учебнику.
— Впрочем, — продолжил мистер Сидонс, не подозревая о ее переживаниях, — меня всегда интриговали серьезные женщины.
У нее получится. Обязательно. В конце концов, она — Хочкис, а значит, добьется всего, что задумала. Ей нужно найти мужа, но сначала, что более важно, необходимо узнать, как это делается. А что касается мистера Сидонса, то он просто оказался под рукой. Возможно, использовать его для эксперимента несколько бессердечно, но иногда у жен-шины просто нет выбора. Тем более у отчаявшейся женщины.
Приклеив к лицу ослепительную улыбку, Элизабет повернулась к нему. Итак, она будет испытывать свое обаяние на этом мужчине, пока… пока не очарует его.
Она открыла рот, чтобы сказать что-нибудь утонченно остроумное, но не успела издать и звука, как он склонился к ней и, одарив ее теплым волнующим взглядом, произнес:
— Мне не терпится узнать, что могла бы означать ваша улыбка?
Элизабет ошарашенно моргнула. Не будь она уверена в обратном, то предположила бы, что это он очаровывает ее.
Нет, подумала она, мысленно тряхнув головой. Это невозможно. Они едва знакомы, и хотя она не самая уродливая девушка в Суррее, но уж точно не сирена.
— Прошу меня извинить, мистер Сидонс, — кокетливо сказала она. — Как и вы, я иногда погружаюсь в размышления. Надеюсь, вы не сочтете меня грубой?
Он покачал головой:
— Ни в коем случае.
— Но видите ли… — Что там Сьюзен вычитала в той книге? Старайтесь разговорить мужчину о самом себе. Мужчины, как известно, поглощены собой.
— Мисс Хочкис?
Она прокашлялась и изобразила очередную улыбку.
— Видите ли, я как раз думала о вас.
Последовала короткая пауза, затем он спросил:
— Обо мне?
— Конечно. Не каждый день в Дэнбери-Хаусе появляется новый человек. Откуда вы?
— Я люблю переезжать с места на место, — уклончиво ответил он. — Последнее время жил в Лондоне.
— Как это чудесно! — воскликнула она, надеясь, что ее голос звучит достаточно взволнованно. Элизабет терпеть не могла Лондон, считая его грязным, душным и скученным. — И вы были управляющим?
— Не-ет, — протянул он. — В Лондоне не так много больших поместий.
— О да, — пробормотала она. — Разумеется.
Склонив голову, он устремил на нее проницательный взгляд.
— А вы всегда жили здесь?
Элизабет кивнула:
— Всю жизнь. Не могу себе представить, чтобы я жила где-нибудь в другом месте. Нет ничего прекраснее английской деревни, когда все цветет. Просто невозможно… — Она осеклась. Ей не полагается говорить о себе.
Джеймс насторожился. Что она собиралась сказать?
Элизабет похлопала ресницами.
— Вряд ли вам интересно слушать обо мне.
— Совсем напротив, — сказал он, одарив ее пламенным взглядом. Женщины обожают такие взгляды.
Но, определенно, не эта женщина. Она дернула головой и кашлянула.
— Что-нибудь не так? — поинтересовался он.
Она затрясла головой с таким видом, словно проглотила паука. Затем — он мог поклясться, что видел это собственными глазами, — распрямила плечи, словно готовилась к какой-то крайне неприятной задаче, и произнесла не правдоподобно угодливым голосом:
— Я уверена, что вы вели куда более интересную жизнь, чем я, мистер Сидонс.
— Ну что вы, это совсем не так.
Элизабет прочистила горло, чуть не топнув ногой от досады. Не срабатывает. Предполагается, что джентльмены любят поговорить о себе, а этот только и знает, что задает вопросы. У Элизабет возникло престранное впечатление, что он ведет с ней какую-то игру.
— Мистер Сидонс, — сказала она, надеясь, что в ее голосе нет и намека на раздражение, — я с самого рождения живу в Суррее. Каким же образом моя жизнь может быть интереснее вашей?
Он протянул руку и коснулся ее подбородка.
— Мне почему-то кажется, мисс Хочкис, что вы могли бы совершенно меня очаровать, если бы пожелали.
Элизабет резко выдохнула, а затем вообще перестала дышать. Ни один мужчина не касался ее так. Наверное, у нее все задатки падшей женщины, если тепло его руки оказывает на нее такое завораживающее действие.
— Вы так не считаете? — прошептал он.
На какую-то долю секунды Элизабет качнулась к нему, но тут в ее голове зазвучал голос миссис Ситон, удивительным образом напомнивший ей Сьюзен.
Если ты внезапно прервешь разговор, — нашептывал голос Сьюзен, — он будет гадать, что же ты собиралась ему сказать.
И Элизабет, ни разу не испытавшая пьянящего блаженства от сознания, что некий мужчина увлечен ею, решительно выпрямилась и сказала с поразительной твердостью:
— Я должна идти, мистер Сидонс.
