Белл улыбнулась – почему-то это извинение избавило ее от неловкости.
– По-видимому, я – исключение из правил.
В этом Джон не сомневался ни на минуту. Заметив насмешливый огонек в глазах Белл, он задумался, не явилась ли она сюда, чтобы намеренно помучить его.
– И кроме того, – заметила Белл, – вас вряд ли можно назвать ревностным сторонником приличий.
– Насчет меня вы не ошиблись, – парировал Джон, – но большинство юных леди соблюдают приличия.
Слуга принес кофе и чай, и Белл взяла на себя обязанности хозяйки. Она протянула Джону чашку кофе и принялась наливать себе чай.
– Вы, должно быть, выросли в здешних местах? – поинтересовалась Белл.
– Нет.
– Тогда откуда же вы родом?
– Из Шропшира.
– Как чудесно!
Джон фыркнул. Слегка приподняв брови, Белл продолжила:
– А я выросла в Лондоне.
– Как чудесно!
Белл поджала губы, услышав эту пародию на собственный возглас.
– Разумеется, в Суссексе у нас есть поместье, но я привыкла считать домом Лондон.
– Как я вам сочувствую!
Джон подхватил с блюда лепешку и щедро намазал ее земляничным джемом.
– Разве вам не нравится Лондон?
– Не особенно.
– Вот как? – Белл задумалась, что еще можно ответить на столь уклончивое замечание. Прошла целая минута, прежде чем она заметила, что Джон не спускает с нее насмешливого взгляда. – Ну что же, – наконец произнесла она, – вижу, вчера вы мне не солгали.
Это замечание заставило Джона вопросительно вскинуть брови.
– Вам и впрямь недостает умения вести светские беседы.
В ответ он только рассмеялся.
Белл вспомнила вчерашний разговор. Они беседовали о Шекспире, слегка поддразнивая друг друга. И тогда это доставило ей даже несколько приятных минут.
Вчера он вел себя иначе, почти по-мальчишески, до тех пор, пока вновь не ушел в свою раковину. Белл догадывалась, что в прошлом у него были тяжелые переживания, но не считала это оправданием его грубости по отношению к ней. Тем более, что интуитивно она почувствовала нечто особенное в этом человеке – чистое, светлое, честное. И требовалось лишь, чтобы кто-то в это поверил и напомнил ему об этом. Белл была намерена подружиться с ним, несмотря на все препятствия, которые Джон воздвигал на ее пути. Скрестив руки на груди, она заметила:
– Если желаете, можете и дальше придерживаться этого надменного тона, но вы не можете не признать, что я вам нравлюсь, – храбро направила разговор Белл, не забывая, однако, об осторожности.
Рука Джона дрогнула, чашка громко стукнула о блюдечко.
– Что вы сказали?
– Я вам нравлюсь. – Белл склонила голову набок, в этот момент поразительно напоминая кошку, которая только что вылакала целое блюдце сливок.
– Позвольте спросить, как же вы пришли к такому выводу?
– Да просто это видно.
На кончике языка у Джона вертелся вопрос: а видно ли Белл, как страстно он желает ее? Интересно, ответит ли она? Очень может быть. Джон сам изумлялся силе своего влечения к этой женщине. Вчера, сидящая под деревом, она казалась ему прелестной, но сегодня он был готов назвать ее богиней.
– Незачем делать вид, что вы потрясены моей проницательностью, – усмехнулась Белл.
«Богиня с очень острым язычком».
– Вас следовало бы выпороть, – убежденно сказал Джон.
– Надеюсь, вы не собираетесь немедленно броситься на поиски розги? Учтите, я дорожу своей кожей.
«Бог мой! – изумилась Белл самой себе, – как у меня язык поворачивается говорить такое?» Она уставилась в разъяренное лицо Джона.
Разумом Джон согласился, что такой кожей и впрямь можно дорожить, а затем тело его предательски отреагировало на эту мысль. Однако Джон не мог отрицать, что она и вправду нравилась ему. Пытаясь вывести разговор из опасного русла, он небрежно проговорил:
– Вы совершенно правы: мне недостает опыта в словесных пикировках.
Белл приняла намек, мило улыбнулась и ответила:
– На вашем месте я бы не стала беспокоиться. Это еще можно наверстать.
– Я весь в надеждах.
– Но мои надежды тают с каждой секундой, – добавила Белл сквозь стиснутые зубы.
Глядя на нее, Джон жевал лепешку. Белл выглядела нежной и чувственной одновременно. Внезапно Джон понял, что она сумела пробиться сквозь стену, которую он воздвиг вокруг своей души много лет назад, и ни в коем случае не заслуживает подобного обращения. Джон поднялся и взял Белл за руку.
– Вы позволите мне попробовать исправиться, и немедленно? – осведомился он, элегантным жестом поднося ее руку к губам. – Боюсь, сегодня я встал не с той ноги.
Сердце Белл заметно дрогнуло, от прикосновения губ Джона к ее руке.
– По правде говоря, извиниться следовало бы мне. В такой ранний час непросто встать с любой ноги.
Джон улыбнулся и снова сел, потянувшись за второй лепешкой.
– Они восхитительны, – заметил он.
– Мать нашей кухарки родом из Шотландии.
– Нашей кухарки? – удивился Джон. – Значит, вы уже причисляете себя к постоянным обитателям дома герцога?
– Нет, когда мои родители вернутся из Италии, мне придется уехать в Лондон. Но должна признаться, Уэстонберт уже кажется мне родным домом.
Джон кивнул, вновь принимаясь за лепешку.
– Вы когда-нибудь бывали в Шотландии?
– Нет. А вы?
– И я нет.
После минутного молчания Джон поинтересовался:
– Ну, и как у меня получается?
– Что получается? – растерянно переспросила Белл.
– Вести светскую беседу. Последние несколько минут я старался изо всех сил. – Джон вновь сверкнул мальчишеской улыбкой.
Белл не сдержала смешок.
– О, вы продвигаетесь вперед семимильными шагами!
– Скоро я буду вполне готов к лондонскому сезону, – заверил ее Джон, кладя в рот последний кусок лепешки.
– Значит, светский сезон вы намерены провести в столице?
Эта мысль захватила ее. Белл уже наскучил водоворот светских развлечений, и присутствие Джона могло бы внести что-то новое в привычное течение лондонской жизни. Кроме того, представив, как она танцует в его объятиях, девушка ощутила странный трепет – казалось, ток пробежал по ее спине при мысли о близости к Джону. Она густо покраснела.
Джон заметил румянец на ее щеках, но не решился еще больше смущать Белл расспросами и потому ограничился кратким ответом:
