– Разумеется, дорогая, так я и сделаю. – Персефона начала прикрывать за собой дверь, но остановилась и слегка покраснела. – Если вы не возражаете, я оставлю дверь слегка приоткрытой – так комната будет лучше проветриваться…
– Ну конечно, – подхватил Джон, и, когда Персефона вышла, склонился к Белл и прошептал: – Я закрою ее сразу же, как только она покинет дом.
– Тише! – предостерегла его Белл.
Едва они услышали стук парадной двери, Джон вскочил и закрыл дверь в гостиную.
– Это просто смешно! – недовольно пробормотал он. – Мне почти тридцать лет. Меня вовсе не прельщает необходимость прятаться от какой-то компаньонки.
– В самом деле?
– Должен вам сказать, это чертовски неприлично. – Джон вернулся к дивану и сел.
– Вас не беспокоит нога? – спросила Белл с искренней тревогой в глазах. – Похоже, вы стали хромать сильнее обычного.
Джон скептически осмотрел собственную конечность.
– Кажется, да. Я и не заметил. Видите ли, я уже привык к боли.
Белл пересела на диван, поближе к нему.
– Может быть, вам будет легче, если я разотру ее? – она коснулась ладонями ноги Джона и начала растирать мышцы повыше колена.
Джон закрыл глаза, в блаженстве откинувшись на спинку дивана.
– Неописуемо! – воскликнул он. Позволив Белл продолжить свое занятие еще несколько минут, он произнес: – Белл… мне хотелось поговорить о вчерашнем вечере.
– Да? – подняла она голову, не переставая массировать ногу.
Джон открыл глаза и остановил ее руки. Белл замерла, удивленная его внезапно посерьезневшим лицом.
– Еще никто… – помолчал он, подыскивая слова. – Еще никто не защищал меня так, как вчера это сделали вы.
– А ваши родственники?
– В детстве я редко общался с ними. Они были слишком заняты.
– Вот как? – переспросила Белл, не скрывая неодобрения.
– Мне то и дело давали понять, что я должен самостоятельно искать свое место в жизни.
Встав, Белл отошла к вазе и стала беспокойно перебирать в ней цветы.
– Своему ребенку я никогда не скажу ничего подобного, – серьезно заявила она. – Никогда! По-моему, детей надо любить, опекать и… – она круто повернулась. – Разве нет?
Он торжественно кивнул, плененный огнем страсти в ее глазах. Она была такой… славной. Но подобрать лучшее определение ему не удалось.
Он никогда не будет достоин ее – Джон твердо знал это. Но он может любить ее, защищать, пытаться сделать ее жизнь такой, какой она заслуживает. Он прокашлялся.
– Когда возвращаются ваши родители?
Белл вскинула голову при столь неожиданной смене темы.
– Они должны были вернуться со дня на день, но недавно я получила письмо от Эммы – она сообщает, что они так хорошо проводят время, что решили продлить удовольствие еще ненадолго. А почему вы спрашиваете?
Джон улыбнулся.
– Не могли бы вы еще немного помассировать мне ногу? Так хорошо мне не было уже много лет.
– Разумеется. – Белл вернулась на диван и, не дожидаясь, пока Джон возобновит разговор, напомнила: – Итак, вы спросили про моих родителей…
– Ах да. Я только хотел узнать, когда я смогу попросить вашей руки у вашего отца и покончить с этим. – Он дерзко усмехнулся. – Соблазнять вас в темных углах – особое удовольствие, но я бы предпочел получить законное право на вас и поступать с вами так, как мне будет угодно в уединении собственного дома.
– Поступать со мной так, как вам будет угодно? – недоверчиво переспросила Белл.
Джон открыл глаза и беспечно улыбнулся ей.
– Вы же понимаете, что я имею в виду, дорогая. – Притянув к себе, он поцеловал ее в шею. – Мне бы хотелось остаться наедине с вами, не опасаясь, что в комнату в любую секунду могут войти. – Он вновь начал покрывать поцелуями ее лицо. – Я хочу довершить начатое.
Но на этот раз Белл решительно отстранилась.
– Джон Блэквуд, неужели это было предложение руки и сердца?
Не поднимаясь, он взглянул на нее из-под опущенных ресниц и улыбнулся.
– По-моему, да. А вы как думаете?
– 'По-моему, да. А вы как думаете? – передразнила его Белл. – А по-моему, это самое неромантичное предложение, какое мне доводилось слышать.
– Значит, вам часто предлагали руку и сердце?
– Довольно часто.
Этого Джон совсем не ожидал услышать.
– Мне казалось, что в семье вас считают весьма практичной девицей и что вам не нужны слезливые заверения в любви и все такое прочее.
Белл шлепнула его по плечу.
– Как бы не так! Эти слова нужны каждой женщине – особенно от мужчины, предложение которого она готова принять. Так что скорее подбирайте слезливые заверения, и тогда я…
– Ага, значит, вы согласны! – Джон победно улыбнулся и придвинулся к Белл поближе.
– Я сказала только, что готова принять предложение. Это не значит, что я его уже приняла.
– Ну, разница невелика. – Он вновь начал целовать ее, едва веря, что вскоре Белл будет всецело принадлежать ему, и только ему.
– Нет, весьма велика, – раздраженно возразила Белл. – Не могу поверить вашим словам: вы сказали, что хотите попросить моей руки и покончить с этим? Господи, что за мерзость!
– Пусть моему предложению недостает изящества, но зато оно было искренним.
– И на том спасибо. – Белл метнула в его сторону рассерженный взгляд. – Как только вы хорошенько попросите меня, я отвечу вам согласием.
Джон пожал плечами, упрямо привлекая ее к себе.
– Я хочу поцеловать вас.
– И вы прежде не сделаете предложения?
– Нет.
– Вот как? Нет?
– Нет.
– Что вы задумали? – Белл попыталась высвободиться, но Джон держал ее крепко.
– Я задумал поцеловать вас.
– Знаю, глупый! Я только хотела узнать, почему вы не желаете сделать мне предложение немедленно?
– О женщины! – с театральным вздохом провозгласил Джон. – У них не одно, так другое. И если…
Белл ущипнула его за руку.
– Белл, – терпеливо продолжал он, – вы бросили перчатку и не собираетесь сказать «да», пока я не подниму ее, верно?
Белл кивнула.
– Тогда будьте благосклонны, дайте мне хоть краткую отсрочку. Такие вещи при творческом подходе требуют времени.
– Понятно, – кивнула Белл, приподнимая в улыбке уголки губ.
– И если вам нужен роман – неподдельный роман, – то вам придется подождать несколько дней.
– Пожалуй, я сумею подождать.
– Вот и хорошо. А теперь не будете ли вы так любезны сесть поближе и еще раз поцеловать меня?
Белл согласилась.
