– Доил, – спросил инспектор, – вспомните-ка, когда этот Пьюзак подошел к вам и рассказал про убийство? Полицейский почесал в затылке.
– Так сразу точно и не вспомнить, инспектор, – сказал он. – Помню только, что второй акт уже кончался, когда он пришел.
– Надо точнее, Доил, – раздраженно сказал Квин. – Где сейчас актеры?
– Я их собрал там, в задней части зала, – отвечал Доил. – Мы не знаем, что с ними делать.
– Приведите одного из них сюда, – распорядился инспектор.
Доил отправился выполнять приказ. Квин-старший поманил детектива Пиготта, который стоял в нескольких шагах от него вместе с какими-то мужчиной и женщиной.
– Это портье, Пиготт? – спросил Квин. Пиготт кивнул, и высокий тучный старик шагнул вперед, теребя в руках фуражку. Униформа сидела на нем несколько мешковато.
– Вы постоянно дежурите перед входом в театр? – спросил инспектор.
– Да, сэр, – ответил портье, продолжая терзать свой головной убор.
– Очень хорошо. А сейчас хорошенько подумайте, прежде чем ответить на мои вопросы. Кто-нибудь – не важно кто – выходил из зала в фойе, пока шел второй акт?
Инспектор напряженно ждал ответа, весь подавшись вперед. Прошла, наверное, минута, прежде чем старик ответил. Он сказал медленно, но твердо:
– Нет, сэр. Из зала никто не выходил. То есть никто, кроме парня, который торгует напитками.
– Вы все время были у входа? – спросил инспектор.
– Да, сэр.
– Ну, хорошо. Вспомните, а не входил ли кто-нибудь в зал во время второго акта?
– Да, Джесси Линч, тот самый парень – торговец напитками – входил после того, как второй акт начался.
– А еще кто-нибудь?
Все затихли, чтобы не мешать старику сосредоточиться. Он подумал с минуту, а потом обвел всех беспомощным взглядом и пробормотал:
– Не могу припомнить, сэр.
Инспектор недовольно глянул на него. Казалось, этот человек и взаправду так разволновался. Он весь вспотел, а краем глаза то и дело поглядывал на Панцера, словно опасался, что забывчивость может стоить ему места.
– Я действительно сожалею, сэр. Ужасно сожалею, – повторил портье. – Может, кто и входил, но память у меня уже не та, что в молодости. Я.., я уже не могу припомнить точно.
Лепет старика решительно прервал Эллери.
– И как долго вы уже служите здесь портье? Растерянный взгляд старика обратился к Эллери.
– Почти десять лет, сэр. Я не всегда работал портье. Только когда состарился и уже не мог делать ничего другого…
– Понимаю, – примирительно сказал Эллери. Он поколебался немного, но все же решил продолжать свои расспросы. – Вы, человек, который так долго проработал портье, можете, наверное, упустить из вида что-то, что происходит во время первого акта. Знаете, суета, приезжают опоздавшие… Но ведь ко второму акту люди в театр приходят редко.; Я уверен – если вы хорошенько подумаете, то сможете так или иначе ответить на заданный вам вопрос.
Старик уже весь измучился.
– Я.., я уже не помню, сэр. Я мог бы утверждать, что никто не приходил, но может оказаться, что это и не так. Я просто не могу ответить.
– Ладно, – инспектор положил руку старику на плечо, – забудьте об этом. Может быть, мы требуем слишком много. Пока у нас вопросов больше нет.
Портье, шаркая ногами, ушел.
Явился Доил, ведя за собой высокого красивого мужчину в костюме из грубого твида, с остатками грима на лице.
– Инспектор, это мистер Пил, исполнитель главной роли в пьесе, – отрапортовал Доил.
Квин улыбнулся актеру и протянул ему руку.
– Очень рад познакомиться с вами, мистер Пил. Может быть, вы поможете нам уточнить одно обстоятельство.
– С удовольствием помогу, инспектор, – ответил сочным баритоном Пил. Он глянул на врача, который все еще занимался трупом, и брезгливо отвел взгляд.
– Я полагаю, что вы находились на сцене, когда в зале начались крики и суматоха в связи с тем, что произошло, – начал инспектор.
– О, да. Все актеры, занятые в спектакле, как раз были на сцене. Что именно вас интересует?
– Вы можете назвать точное время, когда вы заметили, что в зрительном зале что-то не так?
– Да, могу. Это случилось примерно за десять минут до окончания второго акта – как раз кульминация всей пьесы. По роли я должен был выстрелить из пистолета. На репетициях эта сцена вызывала много споров, а потому сам момент я ни с чем не спутаю.
