тысяч долларов – причем за эту сумму предлагал даже отдать оригиналы документов, на которых строил свой шантаж. Он в первый раз заикнулся об этом. До сих пор лишь нагло обещал молчать, если я принесу деньги. На сей же раз решил выставить против денег товар.
– Это очень интересный аспект, – заметил Эллери. – Какие-то его слова действительно привели вас к предположению, что он решил вас капитально потрясти в последний раз, как вы выразились?
– Да. Потому я и ответил согласием. Мне показалось, что у него большие денежные трудности. Он собирался поехать немного отдохнуть. «Немного отдохнуть» – это для него значило трехлетнее, не меньше, турне по Европе. Вот он и решил ради такого дела «потрясти» всех своих друзей. Я до сих пор не знал, что он занимается шантажом с таким размахом. Но уж как узнал, только ахнул…
Эллери и инспектор переглянулись. Морган между тем невозмутимо продолжал:
– Я сказал ему правду. Сказал, что мои финансы пришли в упадок, и в первую очередь – по его вине. Сказал, что мне абсолютно невозможно собрать ту безумную сумму, которую он требует. Но он только расхохотался в ответ и продолжал вымогать деньги. Я, конечно, страстно желал вернуть эти бумаги…
– Вы проверили, действительно ли пропали какие-то из ваших квитанций на переводы? – спросил инспектор.
– Проверки тут не требовалось, – ответил Морган, скрипнув зубами. – Он еще два года назад в клубе «Уэбстер» продемонстрировал мне похищенные квитанции и письма – как раз тогда, когда мы там поссорились. Нет, сомнений здесь быть не могло. Фильд был негодяем высокого класса.
– И что же дальше?
– Он закончил наш разговор по телефону в четверг откровенными угрозами. Все время, пока мы говорили, я отчаянно пытался заставить его поверить, что изо всех сил стараюсь удовлетворить его требования. Ведь я сознавал, что он ни секунды не будет раздумывать, а предаст без зазрения совести огласке бумаги, как только поймет, что вытянул из меня все, что мог.
– А вы не спросили его, можно ли взглянуть еще раз на эти документы?
– Кажется, спрашивал. Но он только рассмеялся в ответ и заявил, что квитанции и бумаги я увижу только тогда, когда он получит всю сумму вплоть до последнего доллара. Этот мошенник прошел огонь, воду и медные трубы. Он не стал рисковать – боялся, что я могу прикончить его, когда он достанет документы и будет их показывать мне… Хочу быть совершенно откровенным с вами. Иногда мне действительно приходило в голову прибегнуть к насилию. А кто не подумал бы об этом в таких условиях? Но все же я никогда не допускал мысли об убийстве по очень веской причине…
Он запнулся и умолк.
– Убийство было совершенно бесполезным для вас, – мягко сказал Эллери. – Ведь вы не знали, где находятся документы.
– Верно, – ответил Морган с нервной улыбкой. – Этого я не знал. Если бы смерть Фильда принесла мне какие-то преимущества! Ведь по-прежнему существовала бы опасность, что бумаги снова появятся на свет и попадут в руки другому шантажисту. Я бы попал из огня да в полымя… Я три дня пытался собрать сумму, которую он требовал, и безрезультатно. Тогда я пришел к выводу, что в воскресенье вечером надо еще раз – последний! – попробовать договориться с ним. Я пошел к нему домой. Он открыл мне в халате. Я застал его врасплох. В гостиной было не убрано. В тот момент я еще не знал, что миссис Рассо прячется в соседней комнате.
Его рука подрагивала, когда он раскуривал потухшую сигару.
– Мы поскандалили. Говоря точнее, я кричал на него, а он только насмешливо улыбался. Он больше не желал слушать никаких возражений и просьб. Он хотел получить пятьдесят тысяч долларов – хоть ты тресни, а в противном случае грозил обнародовать все – с документальным подтверждением. Я все больше приходил в бешенство. Но я ушел прежде, чем окончательно потерял самообладание. И это все, инспектор. Честное слово.
Он отвел глаза и стал смотреть куда-то в сторону. Инспектор Квин кашлянул и положил сигару Моргана, упавшую на стол, в пепельницу. Потом порылся в кармане, нашел табакерку и взял понюшку табаку. Эллери невозмутимо налил Моргану стакан воды. Тот залпом выпил.
– Благодарю вас, Морган, – сказал Квин. – Раз уж вы сегодня так откровенны с нами, скажите: высказывали ли вы во время этой ссоры в квартире Фильда угрозу убить его? Давайте играть в открытую: мне следовало еще раньше сообщить вам, что миссис Рассо обвиняет вас в убийстве Фильда, основываясь на том, что в ссоре вы угрожали сделать это.
Морган побледнел. Веко его задергалось. Он испуганно уставился на инспектора. Теперь он вызывал откровенное сострадание.
– Она лжет! – воскликнул он.
Несколько посетителей за соседними столиками с любопытством стали поглядывать на них. Инспектор коснулся руки Моргана. Тот спохватился и продолжил значительно тише.
– Я ему не угрожал! Ведь я только что откровенно вам признался, инспектор, что иногда мысль убить его мне приходила. Но это была глупая идея. Я никогда не набрался бы смелости кого-то убить. Даже в клубе «Уэбстер», когда я совершенно вышел из себя и выкрикнул такую угрозу, я вовсе не собирался его убивать. Тем более вечером в воскресенье. Пожалуйста, инспектор, верьте, мне, а не этой беззастенчивой, жадной до денег шлюхе! Инспектор! Вы должны мне поверить!
– Я бы только хотел, чтобы вы объяснили мне, что именно вы сказали. Как бы вам это ни показалось странным, я полагаю, что фраза, о которой говорит эта женщина, действительно была сказана.
– Какая фраза? Моргана прошиб пот.
– «Если вы сделаете эти бумаги достоянием гласности – что меня погубит наверняка, – я позабочусь, чтобы вы не смогли больше никого шантажировать!» Вы говорили такое, мистер Морган?
Адвокат ошарашенно поглядел на Квина, а потом с облегчением рассмеялся.
– Боже милостивый! – сказал он, наконец, когда смог перевести дух. – Это вся «угроза», которую я высказал? Ну, инспектор, единственное, что я подразумевал, – так это то, что если я не смогу удовлетворить требования Фильда и он предаст огласке документы, я расскажу все про него в полиции и, погибая сам, потяну его вместе с собой. Вот что я имел в виду! А она-то думала, что я угрожаю его убить!
