Эллери улыбнулся.
– Вспомни о Периандре, папа… Что-что? Попрошу быть повежливей, сэр… Периандр из Коринфа, да будет вам известно, некогда мудро заметил: «Для прилежного и упорного ничего невозможного нет!»
Огонь в камине ярко пылал. Джуна, верный своим привычкам, свернулся калачиком в углу на ковре. Эллери покуривал сигарету и глядел на пламя. Квин-старший, все еще кипя от гнева, нюхал табак. Оба молчали, готовясь к серьезному разговору. Вернее, к нему готовился инспектор – именно он хотел придать предстоящему разговору абсолютную серьезность, тогда как Эллери впал в поэтическое настроение и в мечтах своих унесся очень далеко от вещей столь низменных, как преступления и грехи людские.
Инспектор что было силы ударил по подлокотнику кресла.
– Эллери! Ты можешь припомнить дело, которое стоило бы нам стольких же нервов, сколько это?
– Вот и напрасно, – сказал Эллери, который прикрыл глаза и поглядывал сквозь ресницы на пламя в камине. – Твои нервы тебя подводят. Напрасно ты позволяешь себе волноваться сверх всякой меры из-за таких пустяков, как необходимость ловить убийц. Ты уж прости меня за столь легкомысленное и гедонистическое отношение к жизни… Кстати, вспомни, сколь мало оказалось проблем с поимкой преступника у лихих детективов из моей книги «Тайна черного океана». А все почему? Все потому, что они всегда сохраняли холодный рассудок. Вывод: при любых обстоятельствах сохраняй спокойствие… Посмотри на меня: вот я уже думаю о том, что будет завтра. Как прекрасно ехать в отпуск!
– Для интеллигентного молодого человека, сын мой, – проворчал инспектор, – ты и в самом деле выражаешься довольно путано. Порой ты говоришь такие вещи, которые не значат ровным счетом ничего, а при этом имеешь в виду что-то одному тебе ведомое. Нет, я и в самом деле расстроен вконец.
Эллери только рассмеялся в ответ.
– Ты только представь себе леса в штате Мэн. Все краски осени… Хижина Шовена на озере. Удочка. Чудный воздух. О, господи, когда же настанет завтра и я уеду?
Инспектор Квин поглядел на сына с сочувствием.
– Ладно. Я вот только хотел бы знать одно… Ну, да тебе, наверное, все равно… – Он вздохнул. – Но тем не менее скажу тебе: если у моего маленького взломщика ничего не получится, мы с тобой будем просто смешаны с грязью.
– К чертовой матери всех взломщиков на свете! – воскликнул Эллери. – Я уже чувствую себя богом Паном, а потому бесконечно далек от суетной жизни. Я уже почти придумал, о чем будет моя следующая книга.
– Ты, плут, наверняка снова черпаешь свое вдохновение из реальной жизни, – проворчал Старик. – Если захочешь положить в основу очередного романа дело об убийстве Фильда, убедительно прошу побыстрее показать мне последнюю главу.
– Бедный папа! – покачал головой Эллери. – Ну, стоит ли относиться к жизни столь серьезно. Там, где ты ничего не можешь поделать, там действительно ничего не поделаешь. Утешься. Столь презренная личность, как Монти Фильд, не заслуживает таких переживаний по ее поводу.
– Речь вовсе не о том, – сказал Старик. – Просто я не привык терпеть поражения… Но в этом деле все переплетено так, что не найти концов! Такого крепкого орешка мне еще не попадалось! Он меня с ума сведет! Я знаю, кто убил. Я знаю, почему убил. Я даже знаю, как он убил. И что толку?
Он сделал паузу и с сердитым видом взял понюшку табаку.
– До конца дела так же далеко, как и прежде.
– Да, ситуация действительно странная, – пробормотал Эллери. – Но не беда: бывали дела потяжелее, и все-таки ты их довел до конца. 0-хо-хо! Я просто жду не дождусь, когда пойду купаться на озеро. Над водой туман…
– Наверняка заработаешь воспаление легких, – с беспокойством сказал инспектор. – Не сходя с этого места обещай мне, что не будешь изо всех сил стремиться к возвращению в лоно девственной природы. Не хватало мне еще устраивать твои похороны. Я и без того уже…
Эллери вдруг посмотрел на отца каким-то новым взглядом. При свете камина инспектор показался ему очень постаревшим. Лицо его было печально. Он откинул со лба седую прядь, и рука его, как почудилось Эллери, была чересчур слабой и хрупкой.
Эллери встал, помялся немного, даже покраснел, но все же нагнулся и положил на плечо отцу руку.
– Выше голову, папа! И нос тоже! – сказал он ласково. – Если бы я не поклялся Шовену… Поверь, в этом деле все скоро прояснится. Если б я только мог тебе в чем-то помочь, непременно остался бы… Но, к сожалению, ничем тебе помочь не могу. Просто это твоя работа, папа. И нет ни одного человека на свете, который мог бы сделать ее лучше, чем ты.
Инспектор явно был тронут до глубины. Он как-то странно поглядел на сына. Эллери быстро отстранился.
– Ну, ладно, – сказал он. – Пора укладываться, если я хочу поспеть завтра на 7.45 утра на поезд с Центрального вокзала.
Он исчез в спальне. Джуна, который сидел в своем углу в позе деревенского портного, тихо встал и подошел к Старику, опустился на пол и прильнул затылком к коленям инспектора.
Наступила тишина. Только потрескивали в камине поленья да раздавались в соседней комнате шаги Эллери.
Инспектор очень устал. Узкое лицо его было бледно и в красном свете камина напоминало гипсовую маску. Он погладил Джуну по голове.
– Джуна, мальчик мой, – сказал он негромко, – прошу тебя об одном: не ходи работать в полицию, когда вырастешь.
Джуна повернул голову и серьезно посмотрел на Старика.
– Я хотел бы быть точно таким же, как вы. Зазвонил телефон. Инспектор схватил трубку. Лицо его было
