- Дерьмо! - Такое не приходило мне в голову. Меня там не было. Я все еще был одним из Плененных, когда Гоблин ударил спящую богиню древком отрядного знамени. И видели это только Тобо и Дрема. А ко всему, что они видели, надо относиться с подозрением. Кина была богиней Обманников. - Хорошая идея, старина. Итак, что я должен сделать, чтобы поставить тебя на ноги и заработать выпивку?
Тут я уставился на нечто, похожее на маленького черного кролика, выглянувшее из-под кресла Одноглазого. Такого я еще не видел. Я мог позвать Тобо - уж он точно знает, кто это такой. Тут бесчисленное количество всевозможных существ, огромных и крошечных. Некоторые безобидны, а многие определенно нет. Тобо их словно притягивает, но лишь в считанных случаях, когда речь шла о наиболее несговорчивых созданиях, он последовал совету Госпожи и связал их клятвой личной службы.
Дети Смерти побаиваются Тобо. Страдая несколько сотен лет под игом Хозяев Теней, они приобрели нечто вроде паранойи по отношению ко всем пришлым чародеям.
До сих пор военачальники вели себя разумно. Никто из них не хотел навлечь на себя гнев Солдат Тьмы, потому что в этом случае Отряд мог объединиться с их соперниками. Шеренга Девяти лелеяла и ревностно оберегала статус-кво и баланс сил. За свержением последнего из Хозяев Теней последовал жуткий хаос. Никто не желал возвращения этого хаоса, хотя Хсиен пребывал в состоянии, которое было не более чем слегка организованной анархией. Но и уступить хотя бы частичку власти другому тоже никто не желал.
Одноглазый ухмыльнулся, показав темные десны:
- Не получится.., перехитрить меня... Капитан.
- Я уже не Капитан. Я в отставке. Я всего лишь старик, который цепляется за свои бумаги, как за повод задержаться среди живых. А командует сейчас Дрема.
- Хреновый.., командир.
- Вот надеру сейчас твою тощую старую задницу... - Я смолк. Глаз Одноглазого закрылся, и он демонстративно захрапел.
Снаружи опять послышались рев и визг - и поблизости, и где-то вдалеке, ближе к вратам. Затрещали и зашуршали раковины улиток, и хотя я не заметил, что хотя бы одной из них что-либо коснулось, все они вздрогнули и развернулись. И тут я услышал рев далекого рога.
Я встал и попятился к двери, не подставляя спину. Если не считать пьянства, у Одноглазого осталось единственное развлечение - ткнуть тростью зазевавшегося гостя.
В комнату ворвался запыхавшийся Тобо.
- Капитан... Костоправ. Господин. Я не правильно понял то, что он хотел мне сказать.
- Что?
- Он говорил не о нем. А о бабушке Готе.
3. Воронье Гнездо. Бескорыстный труд (любимое дело)
Кы Гота, бабушка Тобо, умерла счастливой. Настолько счастливой, насколько могла умереть бабушка Тролль, то есть пьянее трех сов, утонувших в бочонке с вином. Перед кончиной она насладилась огромным количеством чрезвычайно крепкого продукта.
- Если это сойдет за утешение, то она, наверное, ничего и не почувствовала, - сказал я парню. Хотя улики намекали на то, что она прекрасно понимала, что именно происходит.
Мои слова его не обманули.
- Она знала, что смерть близка. Здесь были грейлинги.
Услышав его голос, за перегонным кубом кто-то негромко застрекотал. Как и баобасы, грейлинги тоже были вестниками смерти. Одними из множества в Хсиене. А некоторые из существ, что недавно завывали в темноте, тоже ими станут.
Я произнес то, что положено говорить молодым:
- Наверное, смерть стала для нее благословением. Она постоянно мучилась от боли, и я больше был не в силах облегчить ее страдания. - Сколько я помню старую женщину, собственное тело было для нее постоянным источником боли. И последние несколько лет стали для нее адом.
Некоторое время Тобо был похож на грустного мальчика, которому хочется уткнуться в мамину юбку и от души поплакать. Но он быстро стал юношей, полностью владеющим собой.
- Как бы она ни жаловалась, но все же она прожила долгую и полноценную жизнь. И семья признательна за это Одноглазому.
Да, она жаловалась - часто и громко - кому угодно и на все подряд. Мне посчастливилось пропустить большую часть 'эпохи Готы', когда я на пятнадцать лет оказался погребен заживо. Вот какой я умный.
- Кстати, о семье. Ты должен отыскать Доя. И послать весточку матери. И как можно скорее сообщи нам о приготовлениях к похоронам.
Погребальные обряды нюень бао кажутся почти непостижимыми. Иногда они своих покойников хоронят, иногда сжигают, а иногда заворачивают в саван и подвешивают на дерево. Правила тут смутные и неясные.
- Дой обо всем позаботится. Не сомневаюсь, что община потребует чего-нибудь традиционного. А в этом случае мне положено местечко где-то в стороне.
Община состоит из тех нюень бао, что прибились к Черному Отряду, но не вступили в него официально и еще не успели раствориться в таинственных просторах Страны Неизвестных Теней.
- Несомненно. - Община гордится Тобо, но обычаи требуют, чтобы на него смотрели сверху вниз из-за смешанной крови и неуважения к традициям. Остальным тоже нужно сообщить. Предстоит великая церемония. Твоя бабушка стала первой женщиной из нашего мира, скончавшейся здесь. Если не считать белой вороны.
Мысли Тобо двигались под углом к моим.
- Будет и другая ворона, Капитан. Всегда будет другая ворона. Среди Черного Отряда они себя чувствуют как дома. - Поэтому Дети Смерти и назвали наш город Вороньим Гнездом. В нем всегда есть вороны, реальные или неизвестные.
- Они привыкли хорошо питаться. Сейчас нас окружали Неизвестные Тени. Я легко мог видеть их и сам, хотя редко четко и редко дольше, чем мгновение. Моменты сильных эмоций выманивали их из оболочек, куда Тобо приучил их прятаться.
Снаружи возобновился гвалт. Комочки мрака возбужденно зашебуршились, потом рассеялись, каким-то образом исчезнув так ловко, что даже не продемонстрировали свою внешность.
- Наверное, по ту сторону врат опять бродят лунатики, - предположил Тобо.
Я так не считал. Кавардак сегодня вечером был совсем не таким, как в подобных случаях.
Из комнаты, где мы оставили Одноглазого, донесся красноречивый крик. Значит, старикан все-таки притворялся спящим.
- Схожу-ка я узнаю, чего он хочет. А ты иди к Дою.
***
- Ты мне не поверишь. - Теперь старик был возбужден. Он настолько рассердился, что не мог говорить четко, без сопения и пыхтения. Он поднял руку, и один из его черных скрюченных пальцев указал на нечто, видимое только Одноглазому. - Гибель приближается, Костоправ. Скоро. Может, даже сегодня. Снаружи кто-то завыл, словно подкрепляя его аргумент, но он этого не услышал.
Рука упала, полежала несколько секунд, вновь взметнулась. Теперь палец указывал на резное черное копье, покоящееся на колышках над дверью.
- Оно готово. - Одноглазый мастерил это орудие смерти целое поколение. Его магическая сила была настолько велика, что, даже приближаясь, я ее ощущал. Обычно же я в этом смысле глух, нем и слеп. Зато женат на личном консультанте по магии. - Если встретишь... Гоблина.., отдай ему.., это копье.
- Просто взять и отдать?
- И еще мою шляпу. - Одноглазый беззубо ухмыльнулся. Все время, пока я в Отряде, он носил самую большую, уродливую, грязную и отвратительную черную фетровую шляпу, какую только можно вообразить. - Но ты должен.., сделать это.., правильно. - Значит, у него и сейчас была припасена грязная шуточка, пусть даже она предназначалась мертвецу, да и сам он будет мертв задолго до того, как шуточка удастся.
В дверь поскреблись. Кто-то вошел, не дожидаясь приглашения. Я поднял голову. Дой, старый мастер меча и священник общины нюень бао. Вот уже двадцать пять лет при Отряде, но так в него и не вступил. Даже через столько лет я не доверяю ему полностью. Впрочем, похоже, я остался последним сомневающимся.
- Мальчик сказал, что Гота...
- Она там, - показал я.
