городе? Я думал о том, не завалиться ли нам как-нибудь вечерком по старой памяти на улицу Арсен. Помнишь заведение «У толстяка»? Они провели там реставрацию. Шикарное местечко. Привезли девиц с побережья. Мы могли бы там погудеть, как в старое доброе время.
— Боюсь, что на подобные подвиги, Арал, у меня уже не осталось энергии.
— Брось! Ты все равно не будешь жить вечно. Веселись, пока можешь. Кроме того, тебе время от времени следует выползать из тени.
— Я пробуду здесь, пока не вернется Пратаксис. И дам тебе знать в случае чего. — Они уже сделали полукольцо вокруг замка, когда Майкл сказал:
— По всем правилам следовало бы создать четыре озера — по одному с каждой стороны. В форме креста.
Дантис иногда мог быть практичным до отвращения.
— А что ты намерен делать с водой? — спросил он. — Тебе придется делать озера проточными. Иначе вода протухнет или твои лужи просто высохнут.
— Будь ты проклят! Да я же просто мечтаю вслух, Арал. Ты же хочешь ткнуть меня носом в практические проблемы и вот-вот заявишь, что рабочим придется платить тебе.
— Эй! Да я же просто пошутил.
— Знаю, знаю. Просто я легкоранимое существо. Мои родители мне это беспрестанно твердили. Я вне себя потому, что не желаю здесь торчать, а также потому, что король мобилизовал меня на игру. Я ненавижу этот «Захват».
— Почему же ты не умолил его не мучить тебя?
Майкл, вместо того чтобы ответить, лишь посмотрел на Дантиса. Ему и в голову не приходило просить короля. Монарх не пригласил бы его на игру, если бы в этом не было настоятельной необходимости.
— Что слышно из Хаммад-аль-Накира, Майкл? У тебя остались там надежные источники?
Вопрос прозвучал слишком небрежно, как бы между прочим.
— Почему это тебя интересует? — спросил приятеля в лоб Требилкок.
— А ты действительно легкораним. Да потому, что у меня долгосрочный контракт с Мегелином на ремонт его кавалерийских частей. Потому что ходят слухи о возможном возвращении Эль Мюрида. Говорят, что у Мегелина дела пошли не очень и день ото дня его популярность падает.
— В таком случае твои источники информации лучше моих. Я слышал, что медовый месяц продолжается. А сейчас мне пора. Надо успеть сделать ставки, перед тем как отправиться в лес. Я буду жить во дворце. Утром отправлюсь на прогулку. Если хочешь, чтобы я тебя подождал, шли гонца.
— Не забудь о «Толстяке», — улыбнулся Арал. — Сдается мне, что ты будешь приятно удивлен.
Майкл стер капли дождя со лба. Он ненавидел всякого рода головные уборы. Что же, за причуды иногда приходится платить.
— Подумаю, — сказал Требилкок.
Рагнарсон шел через двор в направлении конюшни. Заметив на стене замка Вартлоккура, он сменил курс.
Чародей неотрывно смотрел на восток с таким видом, словно ждал, что оттуда вот-вот кто-то явится, чтобы его укусить. Он и до этого вел себя несколько странно.
— Может быть, ты видишь там нечто такое, о чем стоит потолковать?
— Что? Нет. Ничего конкретного. На востоке явно что-то происходит. Но пахнет там не только Шинсаном.
— Ты ничего не сказал об этом утром.
— Из-за Непанты. Она слишком многое потеряла. Я не хотел доставлять ей новые страдания, заронив в душу необоснованную надежду.
— Вот как?
— Да, это — Этриан. Возможно, он ещё жив.
Этриан был сыном Непанты от первого брака, бесследно исчезнувший во время Великих Восточных Войн.
— Не может быть! Где же он? — Рагнарсон был у своего крестника в неоплатном долгу. Злой рок вынудил его убить отца мальчика.
— У меня такое чувство, что я к чему-то прикоснулся. К чему именно — проследить не могу.
Рагнарсон засыпал мага вопросами, но тот не отвечал. Он считал, что Браги чересчур романтизирует Насмешника и излишне драматизирует события, связанные с его смертью. Он должен был его убить, если не хотел быть убитым.
— У нас не было никаких доказательств смерти Этриана, — задумчиво произнес Браги. — Еще что- нибудь?
— О чем ты?
— О том, что ты не хотел говорить утром. Создается впечатление, что все друг от друга что-то скрывают. Твои слова о занятости звучали не слишком убедительно.
Вартлоккур чуть повернулся и обратил взор на стоящего перед ним человека. В уголках его глаз появились веселые морщинки, и он произнес:
— Однако ты осмелел. Я помню юного Браги, который трепетал при одном упоминании моего имени.
— Тогда я ещё не знал, что даже самые могущественные уязвимы.
— Прекрасно сказано. Но я бы на твоем месте рисковать все же не стал.
— Ну ладно, — ухмыльнулся Браги. — Потолкуем в другое время, когда ты будешь пребывать не в столь чародейском расположении духа. Когда будешь готов отвечать на вопросы. — Король едва заметно кивнул и оставил мага предаваться размышлениям.
Джоси Гейлз был несчастным человеком. Он никак не мог вырвать королеву из орды окружающих её придворных матрон. Даже зная, что ему надо с ней поговорить, её величество не имела возможности оставить фрейлин.
Наконец желанный момент наступил. Ингер, поманив пальцем Джоси, вошла в скрытую за гардинами глубокую нишу в стене. На её губах играла обычная чуть насмешливая и такая мучительная для него улыбка. Гейлз скользнул следом за своей повелительницей.
— О чем они говорили, Джоси? — Никто, кроме нее, не называл его Джоси.
— Практически ни о чем.
— Но что-то они все же сказали, не так ли?
— Сказали. Но все их слова, миледи, не стоили того, чтобы ради них дышать пылью в лабиринте потайных ходов. Сплошные: «Привет, как поживаешь, давно тебя не видел». Иногда: «Как получилось, что Пратаксис в этом году ухитрился что-то сделать?» И изредка: «Интересно, что происходит в Шинсане?» Потом его величество отправил их всех заниматься делами. Сказал, что все соберутся опять, как только вернется Пратаксис. Я даже стал задумываться, уж не подозревает ли он что-нибудь.
— Он всегда что-нибудь подозревает, Джоси. И для этого у него есть все основания.
— Я хочу сказать, что на сей раз это может быть больше чем обычные подозрения. Я исхожу из того, что он сказал.
— Что же именно?
— Он попросил Требилкока подождать, когда все уйдут. А затем сказал, чтобы тот пришел играть в «Захват» вместе с ним. И после этого он самое главное и сказал.
— Что сказал, Джоси? Не тяни.
— Что здесь даже у стен есть уши.
Улыбка исчезла с лица Ингер.
— Хм-м. Это наводит на размышления. Спасибо, Джоси.
— Ваш покорный раб, леди.
Королева вышла из ниши, слегка нахмурившись. Похоже, что фрейлинам предстояло увидеть не столь доброжелательную госпожу, какой она была всего несколько минут тому назад.
Гейлз прикусил нижнюю губу. Не вел ли он себя чересчур нагло? Не наболтал ли лишнего?
Джоси Гейлз был жертвой любви. Любви совершенно безнадежной. На большую интимность, чем та, которая была сейчас в нише, никаких шансов не имелось.
