– Генерал Скотт, мне кажется, что вы определили мне второе место после гольфа.
– Но я не то имел в виду, – он наконец заметил, что она рассержена.
– Разумеется. Мужчины, кажется, никогда не видят, что их замечания означают как раз то, что они имеют в виду.
– Но я тебя люблю, – сказал Генерал, в ужасе от оборота, который принимало дело. – Люблю, помнишь об этом?
– Да, Гектор, помню. Я помню, что ты сделал в мою сторону свой обычный весьма неуклюжий пасс в восемь тридцать. На этот раз ты умудрился сломать браслет у моих часов, и еще одна моя сережка закатилась под кровать. Я помню эти детали совершенно отчетливо.
– Но это ты отдернула руку. Я не хотел ломать браслет.
– Правильно, но я не желаю, чтобы ты трахал меня в восемь тридцать, чтобы заснуть в восемь сорок пять, а точнее, – в восемь тридцать шесть, а в пять подняться на свою проклятую пробежку, – закричала Аврора. – Это не совпадает с моим идеалом amore, и я говорила тебе об этом бесчисленное множество раз. Я нормальная женщина, и вполне в состоянии посидеть до двенадцати, а то и дольше. Я в какой-то мере надеялась, что со временем сделаюсь для тебя важнее гольфа или хотя бы твоих собак, но, как теперь вижу, – тщетно.
– Черт побери, почему от тебя всегда столько неприятностей? Всегда. Я делаю все, что могу.
Несколько секунд они молча зло смотрели друг на друга. Аврора покачала головой.
– Я бы предпочла, чтобы ты ушел. Знаешь, Гектор, это для тебя – как гольф. Все твои интересы сводятся к тому, чтобы кратчайшим путем достичь лунки.
– Да уж к тебе короткого пути нет, черт возьми! – заорал Генерал. – Ты из меня сделала нервного калеку. Я теперь и заснуть не могу.
– Да, я наверное, самая трудная партия в вашей жизни, Генерал, – спокойно глядя на него, сказала Аврора.
– Слишком трудная. Черт побери, слишком трудная.
– Мои двери открыты. Мы снова можем стать соседями, ты знаешь, ты по глупости попал впросак, а под рукой нет танка, который бы тебя защитил.
– Заткнись! – крикнул Генерал, взбешенный тем, что она сумела овладеть собой, в то время как он все трясся от растерянности.
– Ты говоришь только для того, чтобы себя слушать. У меня уже двадцать лет нет танков.
– Ну хорошо, я только хотела, чтобы ты серьезно задумался над своими поступками. Я приложила немыслимые усилия, стараясь приспособиться к тебе, а мы все равно постоянно ссоримся. А какой станет наша жизнь, если я сделаюсь несговорчивой?
– Ты не можешь стать хуже, чем сейчас, – сказал Генерал.
– Ха-ха, много ты знаешь! Это я еще ничего от тебя не требую. А ну, как выдвину несколько условий!
– Например?
– Вполне разумных. Я могу пожелать, чтобы ты избавился от этой допотопной машины и своих самонадеянных псов.
– Своих каких?
– Самонадеянных, – повторила Аврора, наслаждаясь изумлением Генерала.
– В качестве особого теста на серьезность я даже могу потребовать, чтобы ты бросил гольф.
– А я могу потребовать, чтобы ты вышла за меня замуж. В эту игру можно играть вдвоем, – выпалил Генерал.
– Но только один может играть успешно. Удивительно, как я к тебе привязалась, и я не хотела бы тебя терять, но не заговаривай снова о браке.
– Почему?
– Потому что я сказала, не надо. Если один из нас в корне не изменится, об этом не может быть и речи.
– Тогда поезжай за своей чертовой прислугой, – вконец разозлился Генерал. – Я и милю не проеду с женщиной, которая так со мной разговаривает. Тем более, что я терпеть не могу эту проклятую прислугу.
– Несомненно, она напоминает тебе меня. Каждый, кто хоть чуть-чуть отличается от полного раба, напоминает тебе обо мне.
Генерал вдруг вскочил.
– Черт возьми, у вас обеих нет никакой дисциплины, – сказал он, все больше и больше ощущая давление.
Аврора не шелохнулась.
– Извини. Признаю, что я безнадежно ленива, но это едва относится к Рози. Ее дисциплинированности хватает на нас двоих.
– Тогда что она делает в Шривпорте? – спросил Генерал. – Почему она не здесь, где ей полагается быть?
Аврора пожала плечами.
