публикацию вашей фотографии, ничего этого не произошло бы. Не смейте брать на себя всю вину за случившееся. Вы сделали все от вас зависящее, чтобы уберечь Максима от опасности.
Джорджиана судорожно вздохнула.
— Если бы я более решительно отвергала его ухаживания…
Кора выразительно подняла брови.
— Он за вами ухлестывал, а ведь он считал, что вы замужем! Он виноват во многих отношениях. Но конечно, все это уже позади.
Джорджиана невольно улыбнулась:
— Вы очень хороший человек, Кора, и настоящий друг.
Кора покраснела.
— Вы не сердитесь на меня за мой обман? Вы же были ужасно злы на Алана!
Джорджиана покачала головой:
— Я злилась только в самом начале. Слава Богу, что он сегодня оказался здесь!
— Кажется, я слышу похвалы в мой адрес? — Вышедший из кабинета «Скорой помощи» Алан широко ей улыбнулся. — Мне следовало бы устроить вам хорошую выволочку. Вас ведь могли убить! Как бы это выглядело в моем послужном списке?
Джорджиана встала и обняла Алана.
— Спасибо, что спасли Максиму жизнь.
— Этот ваш жених — тот еще фрукт. Он был абсолютно спокоен, когда рассказывал мне о своем нежданном госте. Дехуп не признался в том, что знаком с вами. Конечно, из-за этого и начались неприятности. Когда мы приехали, этот вопрос задавался уже под дулом пистолета. Ваша интуиция вас не подвела. Остается только благодарить Бога за то, что я смог в него как следует прицелиться.
— Он убит?
Джорджиана задала этот вопрос, несмотря на то что знала на него ответ. Алан кивнул.
— Так что перед судом теперь должен будет предстать только тот человек, который сидит в тюрьме. Не думаю, чтобы его дружки еще раз поставили на хромую лошадку. После этого случая он останется без поддержки. Больше проблем я не предвижу.
Он ответно обнял ее.
— А теперь идите наверх. Можете не спешить. Я подожду.
Поднимаясь в лифте, Джорджиана мысленно перебрала целый десяток объяснений, но все они звучали неубедительно. Как она может извиняться за происшедшее? Максима могли убить! Ей следовало предостеречь его, дать ему шанс подготовиться к такому варианту развития событий! Но она этого не сделала, считая, что он будет в большей безопасности, ничего не зная.
Целую минуту она стояла у двери в палату, не решаясь войти. Подходящих слов не находилось. Наконец она открыла дверь.
Он лежал на кровати почти плашмя, и лицо под загаром было страшно бледным. Но при виде ее его глаза засверкали.
— Привет, Джорджи!
Она никогда не считала себя слезливой, но в течение последних нескольких часов плакала почти без остановки. И сейчас глаза у нее наполнились слезами, которые сделали его лицо размытым.
— Ах, Максим, мне…
— … жаль, так жаль! — договорил он за нее с ласковым смехом.
Джорджиана вздрогнула и возмущенно выпрямилась.
— Может… может, тебе это и кажется смешно, но… но… это ничуть не смешно! — сказала она, и голос у нее странно сорвался.
— Джорджи, иди сюда, — нежно приказал он, протягивая к ней руку. — Ну же! — подбодрил он ее, когда она упрямо осталась у порога. — Или тебе кажется, что я недостаточно много за тобой бегал?
— Ты хочешь сказать, что с этой минуты бегать за тобой должна я? — проговорила она уже более уверенным тоном, медленно приближаясь к его кровати.
Он улыбнулся, и щеки у него чуть-чуть порозовели.
— Мне кажется, что нам обоим можно оставаться на месте. Так заниматься любовью гораздо удобнее.
Пальцы Максима сжались на ее руке — теплые, сильные… его.
— Я не хотела, чтобы все так получилось, — тихо сказала она, жадно рассматривая его лицо, словно они не видели друг друга уже много месяцев, а не считанные часы. — Я не хотела, чтобы из-за меня ты подвергался опасности. И ты только посмотри, что с тобой случилось!
— В том, что со мной случилось, виноват я сам. Я знал, что рискую, продавая твою фотографию без твоего согласия. Мне хотелось сделать тебе сюрприз. В худшем случае я ожидал судебного иска, но никак не пули.
— Не надо шутить по этому поводу. Это было слишком ужасно.
Он потянул ее за руку.
— Мне надо, чтобы ты придвинулась поближе, Джорджи. Мне холодно.
С тихим вскриком облегчения Джорджиана склонилась к нему и покрыла его лицо нежными поцелуями. Она даже не стала протестовать, когда он притянул ее к себе и заставил лечь рядом.
— Ну вот, так гораздо лучше, — сказал он, когда она устроилась рядом с ним и снова заплакала. — Ты превращаешься в настоящий фонтан, малышка Джорджи! — ласково пожурил он ее. — Ты и в суде так выступаешь в защиту своих клиентов?
Она подняла голову и заглянула ему в лицо.
— Ты и об этом знаешь? Он кивнул:
— Я знаю все. Ну, почти все. Я знаю, что ты — адвокат из Мэриленда. Знаю, как ты попала сюда, в Плауден. Алан рассказал мне все: это было нечто вроде обмена информацией. Я даже знаю, какую роль тут сыграла Кора.
— И ты прощаешь меня за все мои обманы? — еле слышно произнесла она, опуская глаза.
Он нежно заставил ее снова поднять голову.
— Помнишь, я говорил тебе, что не все могут изменить мир, но существуют такие люди, которые делают то, что могут, и это благодаря им земля еще вертится… Ты относишься к числу этих бесценных людей, Джорджи. Я с первого взгляда понял, какая ты необыкновенная.
Джорджиана кивнула, чувствуя, как ее переполняет невероятная любовь к нему.
— Ты и правда понял, почему я так поступала?
— Да.
Она улыбнулась ему сквозь слезы.
— Тогда я не понимаю, чего ты обо мне не знаешь.
— Я не знаю дня нашей свадьбы, малышка Джорджи. Вот что ты должна мне сказать.
Кончиками пальцев она проследила дуги его бровей.
— Мне всегда нравились декабрьские свадьбы. Но конечно, я не хочу жить в этом музее, который ты называешь домом. — Мгновенно устыдившись собственных слов, она прикусила губу. — Ох, Максим, твою гостиную совершенно разгромили! Украшения разбиты, столы перевернуты…
Его грудь у нее под щекой затряслась от смеха еще раньше, чем он расхохотался вслух.
— Барнса хватит удар! — согласился он между взрывами смеха, а немного успокоившись, добавил: — Знаешь, Джорджи, может, и стыдно так говорить, но я никогда не любил эту комнату. И потеря нескольких безделушек, пусть даже антикварных, нам особенно не повредит. Мы обставим ее заново.
Джорджиана покачала головой:
— Я не хочу, чтобы мои дети росли в такой затхлой атмосфере.
— Твои дети? — переспросил он, и в его глазах зажглась страсть. — Наши дети, — поправил он ее. — И если ты будешь вести себя очень хорошо, то, может быть, я и устрою тебе сюрприз, когда выйду из больницы.
— Давай жить на той ферме в Вермонте, — предложила она.
Максим покачал головой:
— Там слишком холодно. Но есть одно место, куда мне хотелось тебя привести с первого дня, как я тебя
