тротуару.
– Ради тебя я готов на все, дорогая, – недовольно процедил Ричард сквозь зубы и, приподняв шляпу, одарил дам улыбкой. – Стало быть, до вечера?
Глаза Оделии, оттенка зеленого яблока, сверкнули, и она кивнула.
– Ваш муж – на редкость добрый человек, – заметила Мадлен, когда экипаж тронулся с места.
– Он самый лучший мужчина на свете. – Оделия скромно опустила золотистые ресницы. – Только он мне не муж.
Мадлен вспыхнула, осознав свой промах.
– Прошу простить меня, мадемуазель! Но он был так… любезен с вами! Должно быть, вы влюблены в него!
– Да, сестра, в этом вы не ошиблись. – Оделия порывисто пожала Мадлен руку. – Едва увидев вас, я поняла: это знамение небес! Вы представить себе не можете, как я воспрянула духом!
На ее розовых губах расцвела улыбка.
– Я уже была готова расстаться с Ричардом ради… ну, скажем, ради другого. Но вы правы: он любит меня. Он не самый богатый и обаятельный мужчина в Англии, однако он добр и великодушен и при этом всецело предан мне.
– Тогда вам следует выйти за него замуж, – наивно заметила Мадлен.
– Замуж? Но ведь он… – Оделия смущенно хихикнула. – Вы правы, я должна выйти за него. Непременно!
Мадлен не понимала, почему в зеленых глазах новой подруги отразилась боль, пока вдруг не вспомнила оскорбительные слова торговца. Он назвал Оделию Иезавелью, а она промолчала.
– Значит, вы… возлюбленная лорда Болтри?
Лицо Оделии на миг стало совершенно безжизненным.
– Я его любовница. Это оскорбляет вас?
Мадлен покачала головой:
– Ну что вы! Во Франции любовницы нередко занимают почетное место в жизни мужчин. Но я не могу понять одного: как торговец узнал, кто вы такая?
Оделия рассмеялась:
– Он увидел меня одну в экипаже, принадлежащем мужчине, который не приходится мне ни мужем, ни родственником. Этого довольно.
– Неужели все настолько просто? – искренне изумилась Мадлен.
Оделия покачала головой:
– Беда в том, что я несправедлива к Ричарду и слишком редко задумываюсь о том, что скажут люди. Именно поэтому мы с Ричардом так часто ссоримся, особенно в последнее время. Я настаиваю, чтобы он сопровождал меня во время выездов, хотя нам обоим известно: это непозволительно. Я сама навлекаю на нас неприятности.
Пока экипаж катился к Гайд-парку, Оделия успела подробно поведать о том, как они с Ричардом Болтри познакомились в Королевской опере, где Оделия пела в хоре. Ричард долго добивался ее расположения, Оделия тщетно боролась с чувствами. Первое предложение Ричарда она отвергла, зная, что его семью возмутит подобный альянс: Оделия была ирландкой, не имела ни состояния, ни положения в обществе, мало того – принадлежала к католической церкви. Именно она приняла решение стать любовницей барона. С гордостью Оделия рассказала о том, как Ричард купил и обставил для нее небольшой особняк, как она украсила его по вкусу барона, чтобы он чувствовал себя как дома, как смирилась с мыслью, что ему придется подчиниться воле родных и жениться на едва знакомой дальней родственнице, которую он не любил. Мадлен слушала рассказ Оделии, затаив дыхание.
– Я не желаю расставаться с ним. – Оделия залилась краской. – Предстоящий брак Ричарда вызывает у меня безумную ненависть. Но в последнее время он слишком много страдал по моей вине – вот почему я подумывала бросить его. – Она до крови прикусила губу. – Но ведь я люблю его! – сдавленным голосом произнесла она. – Боюсь, в конце концов брошенной окажусь именно я, поскольку не найду в себе силы расстаться с Ричардом. Стало быть, я проиграю!
Рассказчица и слушательница погрузились в молчание.
Мадлен сочувственно выслушала Оделию. Однако скудные познания о мире не позволили ей принять соломоново решение. В монастыре Мадлен уверяли, что мир опасен и коварен. Несмотря на это, она смутно догадывалась о существовании другого мира, в котором любовницы-аристократки некогда считались самыми желанными женщинами Франции.
Она хорошо помнила мадам Селину, бывшую графиню д’Экслижи, временно нашедшую убежище от революции в монастыре Святого Этьена. Мадам Селина привезла с собой целую свиту слуг, роскошную мебель и даже винный погреб. Ее жизнь разительно отличалась от существования монахинь. Избалованная, холеная и праздная аристократка, мадам Селина не утратила красоту и вызывала вполне понятную зависть. О ней осуждающе перешептывались те, кто знал ее за стенами монастыря. Говорили, будто у нее перебывали десятки любовников, в том числе и сам Людовик XVI.
Мадам Селина принесла в обитель запахи и звуки грешного мира. Стоя за спиной аббатисы, она пародировала ее гримасы, сразу поняв, что настоятельница не упускает случая лишить паству маленьких радостей жизни, упрекнуть ее за каждый миг счастья и связать даже любовь с самопожертвованием и страданием.
«Любовь – величайшее из чувств, которые способна познать женщина, – часто повторяла мадам Селина. – Она подобна дурману. Стоит раз вкусить его, и остановиться уже невозможно».
При этом воспоминании Мадлен охватило чувство, мало чем отличающееся от острых мук голода. Но между ними имелась существенная разница: первое из вожделений было давно знакомым, сладким и
