наслаждения, которую к тому времени успели разделить. Вечером Синклер обещал отвести ее в оперу, чтобы Лондон мог на нее взглянуть хоть краешком глаза.
После его ухода Джапоника сладко заснула и проснулась со счастливой мыслью о том, что будущее может оказаться не таким унылым, как ей виделось до сих пор. Она не ждала от него предложения руки и сердца, а положение официальной любовницы ее бы не устроило. Но даже в той далекой колониальной провинции, где она прожила всю жизнь, она слышала о том, что вдовы поддерживают тайные отношения с мужчинами. Быть может, он согласился бы на что-то меньшее, чем брачные узы, в основе которых лежит вульгарный коммерческий расчет. Но в первую очередь она должна была рассказать ему о Джейми.
Принимая ванну, Джапоника думала о том, как начнет разговор о сыне… о его сыне. Она не смогла бы сообщить ему об этом, если бы не открыла другую часть правды. Он теперь знал, что в ее жизни был еще мужчина, помимо виконта, Хинд-Див. Разве так уж трудно перескочить от Хинд-Дива к тому, кто был Хинд- Дивом, к разоблачению тайны, к тому, что Хинд-Див — это он и есть? Возможно, он сам все вспомнит. А может, и нет.
К тому времени, как она оделась и принялась за горячий шоколад, та простая конструкция, которую она возвела у себя в уме, начала терять свою притягательность. Для того чтобы Синклер поверил в то, что является отцом Джейми, он должен признать тот факт, что Хинд-Див — это он.
Если память его ничего не предложит, откуда она возьмет подтверждение своей правоты? Как он отреагирует, если до сих пор она всеми способами отрицала их прежнее знакомство? Не решит ли, что из него делают дурака?
Допивая шоколад, Джапоника уже полнилась сомнениями. Даже если он ей поверит, ему может понадобиться время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Что тогда? Он захочет увидеть ребенка. И следовательно, она должна вызвать Агги и Джейми в Лондон!
Почему она об этом не подумала раньше? Она могла бы поселить их в Лондоне в скромном домике под вымышленными именами, где-нибудь неподалеку, чтобы посещать их каждый день, а Шрусбери ни о чем не узнали бы.
Чтобы не дать себе передумать, Джапоника нацарапала записку для Агги и вложила чек на сумму, достаточную для проезда.
Если в итоге Девлин не признает ребенка своим, с ней по крайней мере будет ее сын. А если признает, то сможет познакомиться с Джейми. То, что было между ними, никого, кроме них, не касалось. Как только хотя бы одна из сестер Шрусбери будет выдана замуж, Джапонику совершенно перестанет интересовать то, что думает о ней лондонское общество.
В последний момент Джапоника решила сделать еще одну покупку — саше с мускусом, которое она вместе со своей визиткой решила отправить мирзе. Персидский обычай требовал выражения благодарности за гостеприимство, хотя Джапоника сделала бы это по собственному побуждению. Общество мирзы побудило Девлина открыть себя, обнаружить свое истинное лицо под загадочной маской. Ревность, как выяснила Джапоника, весьма хороший стимулятор.
Девлин прогуливался мимо Хорсгардз, здания, в котором располагались отделы военного министерства, расположенного как раз между Уайтхоллом и Сент-Джеймсским парком. Ему сказали, что своих сослуживцев он сможет найти в апартаментах неподалеку. Он подошел к дому по указанному адресу как раз в тот момент, как двое офицеров вышли из дверей казенного учреждения и направились в противоположную сторону.
— Винслоу! Хемпхилл!
Оба стремительно обернулись.
— Синклер! Вот так сюрприз!
— Не ждал увидеть вас в такую рань, полков… виконт, — с улыбкой сказал Хемпхилл. — Не сразу и вспомнишь, как теперь тебя называть.
— А мы как раз отправляемся завтракать. Беконом и устрицами. Давай с нами.
— Спасибо, я не голоден. Но мне хотелось бы поговорить с вами по очень личному вопросу.
— Тогда надо вернуться. Думаю, хозяйка не пожалеет для нас трех стаканчиков портвейна для поднятия духа.
Когда портвейн разлили по бокалам, Винслоу провозгласил тост за вдову Шрусбери и выпил залпом.
— Должен признать, я ее вчера не узнал, — продолжил он. — Ходят слухи, что за трансформацией стоишь ты, Синклер.
— Вы переоцениваете мои возможности, — холодно заметил Девлин. Друзья весьма красноречиво улыбнулись в ответ. — Если бы для того, чтобы превратить дурнушку в красавицу, нужно было лишь красивое платье, в Лондоне не осталось бы ни одной старой девы.
— Как верно замечено! — хором откликнулись друзья. Девлин, нахмурившись, вертел ножку полного бокала.
— А что, по городу ходят подобные слухи?
— Слухи еще не то слово, Синклер. Вы стали героями настоящего скандала. Вернее, ваша дама. То, как они славно поладили с мирзой… то, как они читали друг другу любовные стихи. Никто не видит простого совпадения в том, что она прибыла в город одновременно с послом. Уверен, те, кто проснулся, уже говорят о том, что Узли выбрал вдову на роль тайной любовницы мирзы.
— И все это говорится еще до того, как большинство людей успели позавтракать, — вполголоса прокомментировал Девлин.
— Но сам-то ты не верь слухам, — сказал Винслоу, который продолжал считать Девлина своим другом, а леди Эббот его родственницей, хотя и не кровной. — Хотя ты ведь не станешь спорить с тем, что мирза весь вечер с нее глаз не сводил.
Девлин пригубил вино, но пить не стал. Он слишком хорошо знал, какой Джапоника может быть обворожительной. На самом деле он только о ней и думал с того момента, как проснулся. Но Джапоника была не та женщина, о связи с которой он стал бы хвастливо сообщать своим друзьям. Тем более следует прекратить эти гнусные домыслы. Он не мог выйти и защитить ее честь открыто, не вызвав ответную волну слухов. К тому же ему по долгу службы следовало позаботиться о репутации мирзы.
— Странно, что слухи обрели такую неожиданную направленность. Я, если вы помните, вначале принял ее за гувернантку.
— Не ты один, — подтвердил Винслоу. — Вначале я совершенно поверил в то, что лорд Эббот женился на ней лишь для того, чтобы она стала матерью для его дочерей.
Девлин согласно кивнул.
— Кстати, о трансформации. Она имеет весьма прозаичную природу. Джапоника Эббот была сиделкой у лорда Эббота в Персии. Ее опыт общения с детьми и больными внес в ее облик нечто от гувернантки. Жизнь в колонии объясняет ее свободную манеру общения. Для чопорного Лондона она может показаться излишне фамильярной, но не для тех кругов, в которых она выросла.
Девлин увидел в глазах сотоварищей разочарование, сопутствующее развенчанию иллюзий, и решил довершить начатое:
— Должен признать, что я был несколько ошарашен, узнав, что лондонский торговец Фортнам приходится ей родственником.
— Ах, да она дочь торговца! Даже не их благородных… Мы все знаем, что за моралистки растут в семьях среднего класса. Они все прямо-таки заражены праведностью! — с недовольной гримасой заметил Хемпхилл.
— Одно дело святая невинность, она может даже показаться очаровательной, а другое — пуританское ханжество. Боже избави! — воскликнул Винслоу.
— И еще по поводу мирзы. Вы не слышали, что его предшественник был сварен заживо в кипящем масле из-за нарушения клятвы?
Хемпхилл побледнел.
— Так что вся эта заваруха насчет тайной любовницы мирзы — сплошная чушь, — заключил Винслоу.
— Не сомневаюсь, — сказал Девлин.
— Такое искушение… Бедняга мирза. Впрочем, скорее всего она принадлежит к той утомительной категории вдов, которые только и хотят захомутать тебя в мужья, — разочарованно протянул
