Певзнер со спутницей удалился, а он остался на улице вместе со своим неизменным портфелем.
Курский вокзал был палочкой-выручалочкой.
Дизель до Петушков отходил в 12.
Сева забрался на вторую полку, положил в головах портфель, поднял ворот пальто, натянул его на уши и погрузился под стук колес в неспокойный сон.
Пролетел мимо окна вагона серый, а потому заметный в ночи обшарпанный прямоугольник с черными глазницами окон — собственный дом Севы.
Но он этого не видел — спал.
Очнулся он от знакомого голоса:
— Колеса у него в порядке.
— Буди! — подвел черту другой знакомый голос.
— Ну ты, фраер, раздевайся!
Сева открыл глаза и увидел в свете потолочного керосинового фонаря своих знакомых — героев его экзаменационных рассказов — Нового, Бадая и еще одного, незнакомого.
— Новый, это я, Севка...
— Чего ж ты свое Крутое проспал? — от неожиданности Новый откликнулся не сразу.
— Я решил спать до Петушков, а оттуда обратно — спать до Москвы. Мне ночевать негде.
— Подфартило тебе — тут еще зуевские работают. Они бы тебя точно раздели.
— Значит, повезло.
— Выпьешь? — Новый протянул бутылку.
— Ты же говорил, когда делаешь — не пьешь.
— А у нас работа закончилась. В Посаде два угла сделали и сквозанули. Вот думали тебя расковать... Ты Булку знал? — совсем неожиданно спросил Новый.
— Какого Булку?
— Какого? Ты же про него в своем рассказе писал. Он своих подельщиков обокрал.
— А... Почему «знал»?
— Нету больше его. Уработали мы его за сучьи дела. Упал на рельсы между тамбурами... Ну, выпьешь?
— Я лучше посплю.
— Ну, спи, Петушки не проспи... — Новый с подельщиками удалился к тамбуру.
Но после полученной неожиданно информации Севе было не до сна.
Он возбужденно ходил со своим неизменным портфелем.
По ночному пустынному перрону в Петушках.
Загудел подходящий поезд.
— Внутренний монолог, активный внутренний монолог! — звучал голос шефа за кадром. — Вспоминай о хорошем, о своем, личном. Во всех подробностях... Вот так... Хорошо! А теперь — о тревожном... О трагическом!
Героиня Элла, вытирая посуду за столом под яблоней в садике, «активно вспоминала о своем хорошем и плохом» — съемочная камера неслышно по кривой наезжала крупней и крупней.
— Гениально! — шептал Давыдович.
— Порядок, — подтверждал почти беззвучно оператор Вадим, не отрывая глаза от лупы.
— Восхитительно, — просто млел от увиденного Ван Ваныч.
Рука его потянулась к деревянному ящику с аккумулятором и постучала по нему три раза.
Героиня Элла протирала тарелку.
— Стоп, — послышался голос оператора.
Элла застыла на полудвижении.
Давыдович резко развернулся к съемочной камере.
— В чем дело?
— Контакт отошел, — объяснил остановку ассистент оператора.
— Сам отошел? Пошел погулять?! — закричал Ефим Давыдович.
— Не сам, — вступился за своего ассистента оператор, — ваш, — Вадим напирал на слово «ваш», — второй режиссер постучал по аккумулятору, и контакт отошел.
— Зачем вы стучали по аккумулятору? — теперь уже злобно цедил шеф.
— Чтобы не сглазить дубль... из суеверных соображений. — Ван Ваныч затряс головой.
— Идиот!! — взревел Давыдович.
Элла грохнула тарелку о стол и убежала в кусты, изображая рыдания, шеф устремился за ней.
Оператор Вадим спокойно достал из портфеля термос и принялся за «перекусон».
Его ассистенты прозванивали кабель.
Сева вытащил из кармана уже вскрытое письмо и принялся дочитывать.
— Уже девочки пишут — просят взять на съемку? — спросил Певзнер, удобно перекуривая на ящике с боржомом шефа.
— Нет. Друг из Запорожья. Служили вместе. — Сева вытащил из конверта и протянул коллеге фотографию с кокетливыми провинциальными зубчиками по краям.
С фотографии смотрел матрос в обнимку с дородной девицей.
— Тоже хочет сниматься?
— Хочет жениться, — засмеялся Сева, — но просит для начала устроить его в какую-нибудь клинику по глазам, как он выражается. Не выдают шоферских прав из-за зрения...
— Он преувеличивает твои возможности. — Певзнер выпустил дым из ноздрей.
— Ну... Я попробую, — промямлил Сева.
Певзнер появился из узкой щели приоткрытых массивных ворот павильона.
— Ты в курсе? У нас уже нет второго режиссера. Ван Ваныч ушел!
— Куда? — опешил Сева.
— Куда — не знаю. Знаю — откуда...
— Ну что ты тянешь кота за хвост?
— Давыдович его убрал. Только что при всех объявил: «На сегодняшний день у нас нет второго режиссера».
—Его нет, будет другой... Если честно, неизвестно, какой будет лучше...
— Другим Давыдыч предложит быть тебе...
— Травишь? — Удивление Севы было искренним. — Откуда ты знаешь?
— Я знаю Давыдовича и знаю, как ему хочется угодить Фролову: он мечтает запуститься с новым вариантом «Ивана Грозного». А для этого нужно решение президиума ЦК!
— А при чем здесь я?
— Не играй ваньку. Ты живешь с дочкой Фролова.
Сева изучающе посмотрел на Певзнера.
— Зиновий, если мне предложат, ты хочешь, чтобы я отказался?
— Ты один не потянешь. Давай вместе. — Певзнер уловил колебания Севы и «дожимал» его. — За добро платят добром!
В свете прожекторов густые, слегка вьющиеся волосы Ефима Давыдовича гляделись нимбом.
— Человек с таким лицом, как у Ван Ваныча, не может быть вторым режиссером. Как только он входит в кабинет, ему сразу хочется отказать!
— Я никогда не ходил по кабинетам, — пожал плечами Сева, стоя напротив разместившегося в кресле мэтра.
— Научишься, — отмахнулся Давыдович, считая вопрос решенным.
— А если мы вдвоем, с Певзнером? Он старше меня, солиднее...
— Старше! — взревел мэтр, — Аркадий Гайдар был моложе тебя и полком командовал! А ты — «вдвоем». Вдвоем хорошо пилить дрова! В общем, решай: или ты один, или — обратно, в «Националь», пить кофе и мечтать о признании...
Весь этот разговор происходил на глазах у съемочной группы.
