Николай Викторович Подгорный работал у Кириченко вторым секретарем на Украине, многим был ему обязан, но теперь с удовольствием воспользовался возможностью столкнуть с откоса бывшего начальника:
— Кто ведет секретариат, у того и больше власти. А что касается личных недостатков Кириченко, могу подтвердить. Он думает, что он самый умный: «Я все решаю, я всех ставлю». Если слово против скажешь, Кириченко никогда не забудет, станешь врагом.
Подгорному вторил председатель президиума Верховного Совета Украины Демьян Коротченко:
— У Кириченко много недостатков — кипятится, не выдержан, груб, принижает человека.
В конце дали слово самому Кириченко. Он пожаловался на то, что напрасно ему «шьют дело»:
— Такой бани мне еще не устраивали. Но ведь не было же ни одного вашего замечания, на которое бы я не реагировал!
Тут взорвался Хрущев:
— Я с этим не согласен! Никто вам ничего не «шьет»!
И бросил уничтожающе:
— Самое тяжелое, что я хуже стал к вам относиться. Вы просто зазнались.
Первый секретарь сформулировал решение:
— Надо записать в решении, что меняется стиль руководства, что мы делаем шаг вперед в нашей системе. Вести секретариат ЦК по алфавиту, каждый по месяцу.
Двадцать шестого ноября в решении записали:
«Считать нецелесообразным, чтобы председательствование на заседаниях Секретариата осуществлялось постоянно лишь одним секретарем ЦК.
Установить, что на заседаниях Секретариата секретари ЦК председательствуют поочередно (помесячно)».
В документ внесли еще одно важное положение. На секретариат в целом как орган коллективного руководства возлагалось «наблюдение за работой» отдела партийных органов (тем самым, которым еще недавно руководил Семичастный) и отдела административных органов ЦК (ему были подведомственны КГБ, МВД, прокуратура и вооруженные силы).
Иначе говоря, Хрущев не хотел, чтобы в работу двух важнейших отделов вмешивался кто-то из секретарей ЦК. Оба отдела должны подчиняться только ему самому.
В решении президиума устанавливался перечень должностей, кандидаты на которые в обязательном порядке утверждались секретариатом ЦК:
«Первые и вторые секретари обкомов, председатели облисполкомов и крайисполкомов, председатели Советов министров и председатели президиумов Верховных Советов союзных и автономных республик, министры СССР, руководители центральных организаций и ведомств, председатели совнархозов, командующие военными округами, армиями и флотами, начальники политуправлений округов, армий и флотов, председатели республиканских комитетов госбезопасности, начальники областных и краевых управлений КГБ…»
Судьба Кириченко была предрешена. Хрущев попросил Брежнева приискать ему работу.
Седьмого января шестидесятого года на президиуме ЦК Брежнев предложил отправить Кириченко или послом в Чехословакию, или первым секретарем Ростовского обкома.
Спросили мнение самого Кириченко. Алексей Илларионович поблагодарил за доверие, сказал:
— Согласен пойти на любую, меньшую хотя бы в десять раз, работу, чем предлагают.
Хрущев великодушно сказал, что Кириченко может выбирать, президиум согласится с его пожеланием.
Кириченко захотел было поехать послом, но за ночь передумал и попросился в Ростов. Восьмого января назначение утвердили. Правда, на этой должности его продержали всего полгода. Пятнадцатого июня пленум Ростовского обкома освободил Кириченко от должности. Ему оформили пенсию.
Хрущев продолжал менять руководящие кадры.
Четвертого мая шестидесятого года он провел президиум ЦК по кадровым делам. Объявил недовольно:
— Секретариат — слишком объемистый, удельный вес секретарей в президиуме ЦК излишне большой.
Как будто бы не он сам их назначал! Никита Сергеевич убрал сразу пятерых секретарей ЦК. Такого еще не было.
Николай Игнатов был переведен в правительство, Алексея Кириченко услали в Ростов, академика Петра Поспелова поставили заведовать Институтом марксизма-ленинизма, Аверкия Аристова Хрущев перевел в бюро ЦК по РСФСР. А через полгода совсем избавился от него. Двадцатого января шестьдесят первого Аверкия Борисовича освободили от обязанностей члена президиума ЦК и заместителя председателя бюро ЦК по РСФСР и отправили послом в Польшу.
Хрущев пренебрежительно заметил:
— Товарищ Аристов оказался человеком спокойным, «вольным казаком». Подъедет, скажет речь и… только. Он честный и хороший человек, но как работник очень слабый. А с большими претензиями на знание сельского хозяйства. Он же пытался теоретически обосновать свои взгляды на ведение сельского хозяйства в Сибири. А теория-то липовая, подточена, потому что кто придерживался этой теории, тот хлеба не получал.
Екатерина Фурцева тоже утратила высокий партийный пост и стала министром культуры (ее предшественник Николай Михайлов, бывший начальник Шелепина, отправился послом в далекую Индонезию. Его политическая карьера завершилась).
Екатерина Алексеевна безропотно сказала:
— Предложения правильные. Перестановку в секретариате надо произвести. Если меня коснется, то я согласна на любом участке работать.
Что же послужило причиной такой массовой чистки высшего эшелона партийного руководства?
Считается, что чекисты записали вольные разговоры секретарей ЦК, которые они вели в своих комнатах отдыха, попивая чай или более крепкие напитки. Ничего крамольного они не говорили, лишь позволяли себе критически оценивать поведение Никиты Сергеевича. Удивительно, что секретари ЦК с их-то политическим опытом оказались столь наивными. Не предполагали, что их могут прослушивать. Возможно, опрометчиво считали, что они так много сделали для Хрущева, что никто не посмеет их подслушивать…
Но ведь старые заслуги ничего не значат, когда речь о власти. Борьба за власть не заканчивается даже в тот момент, когда политик становится полновластным хозяином в стране. И уже рядом нет ни врагов, ни соперников, ни тайных недоброжелателей. Только соратники и единомышленники.
Тогда начинается борьба за удержание власти. Власть нужно оберегать от тех, кто вместе с тобой. Логика борьбы такова, что и соратники тоже не нужны. Нужны только подчиненные. Да и никому не хочется держать рядом с собой тех, кому обязан своим креслом.
В пятьдесят седьмом, одолев «антипартийную группу», Хрущев обрел всю полноту власти. Тем не менее, все последующие годы он непрерывно убирал тех, кто стоит рядом.
На ХХII съезде Игнатов, Аристов, Фурцева, Мухитдинов были избраны членами ЦК, но в президиум уже не вошли.
Николай Игнатов и Аверкий Аристов смолчали.
А Мухитдинов, Фурцева и ее муж Николай Павлович Фирюбин, бывший комсомольский работник, ставший заместителем министра иностранных дел (его избрали кандидатом в члены ЦК), в знак протеста не пришли на вечернее заседание съезда.
Опытный Мухитдинов вызвал врача, который прописал ему постельный режим. А Екатерина Алексеевна Фурцева, переживая случившееся, вскрыла себе вены, но ее спасли.
Фурцева, вероятно, до последнего момента на что-то надеялась, думала, что опала будет недолгой, что Хрущев передумает и вернет ее на партийную работу.
Ей и без того досталось на съезде. Шолохов, выступая, открыто издевался над Фурцевой. Это секретаря ЦК нельзя было тронуть, а министра культуры очень даже можно.
И Шолохов высказался на полную катушку:
— Прежде всего хочу сказать, что мы давно мечтали о министре типа товарища Фурцевой. И такого
