Финская война продолжалась сто пять дней. На той, как писал Твардовский, «войне незнаменитой» сложило голову немало молодых людей, но Александра Николаевича судьба хранила.
Карьера Шелепина началась второго октября сорокового года. Как раз в этот день вышел указ о том, что высшее образование становится платным, стипендии будут платить только отличникам. Из-за войны у Шелепина, естественно, накопились хвосты, и по новому закону стипендия ему не светила.
Он сидел в институтском комитете комсомола и думал, что делать. Тут приехал Николай Прокофьевич Красавченко, секретарь московского горкома комсомола, и решил судьбу Шелепина. Он сказал:
— А для тебя, Шурик, у меня есть работа. Пойдешь к нам в горком?
Николай Красавченко был на два года старше Шелепина. Он приехал в Москву из Краснодарского края и тоже поступил на исторический факультет ИФЛИ. В горкоме Красавченко курировал отдел студенческой молодежи и взял Шелепина к себе.
Сначала Александр Шелепин был инструктором по работе среди студенческой молодежи. Десятого декабря сорокового года решением бюро МГК ВЛКСМ его назначили заведующим военно-физкультурным отделом. Постановлением пленума шестого августа сорок второго утвердили секретарем горкома.
Горком и обком комсомола находились в Колпачном переулке, дом пять. Первым секретарем московского горкома и обкома комсомола был тогда Анатолий Пегов. Его брат, Николай Михайлович, сделал большую карьеру, на последнем при Сталине Х1Х съезде был избран секретарем ЦК.
Анатолий Пегов вскоре ушел учиться, а руководителем столичного комсомола стал Николай Красавченко.
Институт Шелепин закончил как раз перед войной, весной сорок первого, по кафедре основ маркисзма- ленинизма.
В начале войны Шелепин и Харазов впервые расстались. Валерий Иннокентьевич рано остался без отца, надо было кормить семью, и параллельно с учебой он пошел работать на авиационный завод N 82 в Тушино.
— Там, в конструкторском бюро, и узнал, что началась война, — вспоминал Харазов. — Через неделю поступил приказ эвакуироваться. Месяц ушел на подготовку, вышли на баржах из Водного стадиона и по Москва-реке, Оке, Волге пришли в Казань. Три завода разместились на одной площадке. А в сорок втором наш коллектив вернули в Москву. Жена работала сменами — сначала две дневные смены, потом две ночные, один выходной и все заново. А я стал старшим мастером, это вообще ни дня, ни ночи. Кормили скудно. Мы были измотаны до предела.
С Шелепиным они потеряли друг друга. Харазов думал, что Шелепин в эвакуации — все учреждения, включая ЦК партии, из столицы вывезли:
— А когда весной сорок второго на Новодевичьем кладбище хоронили Зою Космодемьянскую, с заводов отправили на митинг представителей комсомола. От нашего завода поехала моя жена. И на кладбище она увидела Сашу, который вел митинг.
Шелепин оставался в Москве, не эвакуировался даже в страшные октябрьские дни сорок первого, когда казалось, что удержать Москву не удастся.
В учреждениях отделы кадров жгли архивы, уничтожали личные документы сотрудников и телефонные справочники. Возникла паника. На Центральном аэродроме дежурили транспортные «дугласы», чтобы в последний момент эвакуировать Сталина. Личные вещи вождя увезли в Куйбышев вместе с бумагами, книгами и документами.
На случай взятия немцами Москвы было принято решение оставить в городе пять нелегальных разведывательных резидентур. Этим занимались чекисты и особо доверенные партийные и комсомольские работники. Людей подбирали самых обычных, не имеющих опыта конспиративной работы — учителей, инженеров, рабочих, даже артистов. Им меняли фамилии и выдавали новые документы.
Но, к счастью, Москву отстояли. В марте сорок второго Александру Шелепину решением военного совета Западного фронта вручили орден Красной звезды (впоследствии его наградят медалями «Партизану Отечественной войны» первой степени, «За оборону Москвы», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»).
Когда немцев отогнали далеко от столицы, на пленуме горкома комсомола шестнадцатого января сорок третьего его избрали секретарем МГК ВЛКСМ по пропаганде. Но на этой должности он проработал меньше полугода.
Шелепины жили на Петровке. Харазовы часто оставались у них ночевать, чтобы поздно вечером не тащиться в Тушино. Они приехали к друзьям и тридцатого апреля сорок третьего года, чтобы вместе провести майские праздники.
— Я с собой дровишек прихватил, — рассказывал Харазов, — в доме было еще очень холодно, а у него уже ребенок родился. Мы пришли, а его еще нет. Приходит радостный. Что такое? Объяснил торжественно: «Сегодня Сталин подписал решение о моем утверждении секретарем ЦК комсомола».
С сорок первого по сорок четвертый год пленумы ЦК комсомола не проводились, потому что Сталин не собирал партийные пленумы. Поэтому только семнадцатого марта сорок четвертого года, состоялся пленум, и Шелепина официально утвердили секретарем ЦК комсомола по военной работе.
Александр Николаевич сменил в ЦК Филиппа Ивановича Наседкина, известного писателя, который оказался на высоком посту достаточно случайно. В конце тридцать седьмого года его утвердили заведующим отделением «Комсомольской правды» в Киеве. Через год, после большой чистки, когда некого было взять на руководящую работу в республиканский комсомол, Наседкина назначили секретарем ЦК комсомола Украины, а весной тридцать девятого перевели в Москву секретарем ЦК ВЛКСМ. В апреле сорок третьего он ушел учиться.
Шелепин пришел в ЦК, когда секретарем по пропаганде и агитации была печально знаменитая Ольга Петровна Мишакова. В тридцать восьмом году бывшая учительница начальных классов Мишакова, ставшая инструктором ЦК ВЛКСМ, написала Сталину донос на своих начальникам. По ее письму в ноябре тридцать восьмого созвали пленум ЦК ВЛКСМ. Главный партийный инквизитор, секретарь партколлегии Комиссии партийного контроля при ЦК Матвей Федорович Шкирятов выступил с докладом о результатах разбора заявления Мишаковой и о положении в комсомоле.
Секретари ЦК Александр Васильевич Косарев, Серафим Яковлевич Богачев и Валентина Федоровна Пикина были сняты со своих постов «за бездушно-бюрократическое и враждебное отношение к честным работникам комсомола, пытавшимся вскрыть недостатки в работе ЦК ВЛКСМ, и расправу с одним из лучших комсомольских работников (дело тов. Мишаковой)».
Косарева и Богачева расстреляли, Пикина тринадцать лет отсидела в тюрьмах и лагерях, еще три года провела в ссылке.
Первым секретарем ЦК ВЛКСМ избрали Михайлова, Мишакова тоже стала секретарем ЦК.
Шелепин застал Ольгу Мишакову, когда она еще была в силе. В аппарате ее смертельно боялись. Вздохнули спокойно, когда в июле сорок шестого года она ушла из комсомола. Мишакова заведовала отделом культурно-просветительных учреждений управления пропаганды и агитации ЦК партии, потом была инспектором ЦК. Она продолжала писать доносы, называя тех, кто ей не нравился, «шпионами». Ходила со своими записками к Маленкову и Берии. Зная о том, что однажды на письмо Мишаковой откликнулся сам Сталин, ее «сигналы» воспринимались как руководство к действию, и люди вылетали с работы.
После ХХ съезда, в пятьдесят седьмом году Комитет партийного контроля исключил Ольгу Мишакову из партии за то, что она оклеветала большую группу партийных и комсомольских работников.
Первым секретарем ЦК ВЛКСМ был Николай Александрович Михайлов, который руководил советской молодежью четырнадцать лет. Николай Михайлов был на двенадцать лет старше Шелепина. Он практически не учился, до революции ходил в церковно-приходское училище, потом занимался в вечернем рабочем университете. Рабочую жизнь начинал подмастерьем в сапожной мастерской отца. Из редакторов многотиражки завода «Динамо» в начале тридцать седьмого был переведен в «Правду», а в декабре — в «Комсомольскую правду» и сразу утвержден ответственным редактором. Это был драматический момент, когда все прежнее руководство газеты было арестовано.
Михайлов понравился Сталину. На следующий год, когда уничтожили прежнее руководство комсомола, Михайлов стал первым секретарем ЦК ВЛКСМ. Под его руководством комсомольский аппарат принял участие в большой чистке, когда детей заставляли отрекаться от арестованных родителей. В тридцать девятом вождь включил Михайлова в состав оргбюро ЦК. Высокое партийное звание делало его влиятельным
