иностранных дел Василия Васильевича Кузнецова. Однажды утром Покладу позвонил помощник Брежнева по международным делам Александр Михайлович Александров-Агентов. Он поинтересовался, отправлена ли уже в ЦК записка относительно зарубежной поездки Шелепина. Поклад ответил, что проект записки подготовлен и находится на столе у Кузнецова, исполнявшего в тот момент обязанности министра.

— Василий Васильевич, — доложил Поклад, — к сожалению, в данный момент уехал из министерства.

Александров попросил сообщить Кузнецову, что запиской интересуется Брежнев.

Сотрудники секретариата бросились искать Кузнецова. Звонили по всем телефонам, но он словно пропал. Минут через сорок вновь позвонил Александров. Узнав, что Кузнецова нет и связаться с ним не удалось, попросил прислать записку без подписи и.о. министра.

Дисциплинированный Поклад ответил, что без разрешения Кузнецова он не может послать записку, но приложит все силы, чтобы найти шефа. Александров недоуменно заметил:

— Но эту записку ждет Леонид Ильич!

Поклад оказался в безвыходном положении. Если он отправит записку, Кузнецов будет недоволен: как вы могли без моего ведома! Если не отправит, шеф будет еще больше недоволен: как вы могли не выполнить поручение Леонида Ильича!

Около часа дня раздался новый звонок Александрова, не скрывавшего своего раздражения. Он грозно заметил, что Леонид Ильич просто удивлен, как это до сих пор нет записки, которую он давно ждет?

Поклад не выдержал и отправил документ. Он понял, что записка позарез нужна к заседанию политбюро.

После заседания политбюро приехал, наконец, Кузнецов и предъявил претензии своему помощнику:

— Почему вы без моего разрешения отправили проект записки в ЦК, хотя знали, что я ее не подписал?

Борис Поклад объяснил, что держался до последнего и отослал записку, когда в ЦК уже лопнуло терпение.

«На следующий день утром, — вспоминал Поклад, — мне позвонил Александров и принялся благодарить. Он говорил, что я проявил понимание всей сложности ситуации и так далее.

Возникает вопрос: а в чем, собственно, эта самая сложность? Как потом стало известно, надо было отправить Шелепина за границу, чтобы за время его нахождения там освободить от занимаемых постов».

В семьдесят пятом году Шелепин во главе профсоюзной делегации поехал в Англию. Его плохо встретили — демонстрациями, протестами. Устроили ему настоящую обструкцию. Для англичан он оставался бывшим председателем КГБ, который отдавал приказы убивать противников советской власти за рубежом. Вспомнили историю убийства Степана Бандеры и приговор западногерманского суда, который назвал организатором убийства Шелепина.

Причем заранее было известно, что Шелепину в Лондон лучше бы не ездить. Руководство британских профсоюзов говорило советскому послу, что лучше было бы командировать кого-то другого. Но в Москве на эти предупреждения внимания не обратили.

Возле здания британских профсоюзов собралась протестующая толпа. Бывший сотрудник лондонского бюро АНП Владимир Добкин вспоминает, что пришлось Шелепина вывозить через черный ход, а посольского водителя, который вышел к лимузину, приняв, видимо, за Шелепина, закидали яйцами и пакетами с молоком.

На пресс-конференции председатель ВЦСПС Шелепин счел необходимым произнести ритуальные слова, предназначавшиеся не для английских, а для советских журналистов:

— Товарищи, я искренне счастлив, что работаю под руководством верного ленинца, одного из выдающихся деятелей коммунистического движения, неутомимого борца за мир во всем мире Леонида Ильича Брежнева…

Но все это уже не имело значения. Его судьба была решена. Неудачная поездка в Англию стала для Брежнева желанным поводом вывести Шелепина из политбюро. У них произошел очень резкий разговор.

Внешне очень сдержанный, Александр Николаевич был горячим человеком. И он просто взорвался:

— В таком случае я уйду.

И Брежнев с радостью воспользовался его эмоциональной реакцией. Он моментально согласился:

— Уходи.

Шелепин тут же написал заявление. Брежнев сразу обзвонил всех членов политбюро, и через несколько часов решение было принято.

Объявили об этом на пленуме ЦК шестнадцатого апреля семьдесят пятого года.

— Я ничего об этом не знал, — рассказывал мне Валерий Харазов. — На пленуме вдруг Брежнев зачитывает заявление Шелепина. Я был потрясен. Мне как кандидату в члены ЦК присылали протоколы заседаний политбюро. Там была и фотокопия его заявления. Оно было написано от руки. Я узнал его почерк.

Уход Шелепина из политбюро было сигналом для окончательной кадровой чистки.

«Мне стало ясно, что придется уходить на пенсию, вспоминал бывший секретарь ЦК ВЛКСМ Николай Романов, много лет руководивший спортивным ведомством. — Попал в опалу не только я, многие бывшие комсомольские работники оказались в таком же положении. В семьдесят пятом году был вынужден подать заявление».

СМЕРТЬ МАШЕРОВА

Это произошло четвертого октября восьмидесятого года. На шоссе Москва-Брест черная правительственная «Чайка» врезалась в грузовик с картошкой. От удара машина загорелась.

Милиционеры вытащили из «Чайки» три тела. Двое были мертвы. У третьего вроде бы билось сердце. На другой машине повезли его в больницу. Но врачам оставалось только констатировать смерть.

В результате автомобильной катастрофы погибли кандидат в члены политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Петр Миронович Машеров, его водитель и охранник.

Смерть Машерова вызвала сначала глухие разговоры и перешептывания, а затем откровенные речи о том, что это была не авария. Машерова убили.

Для подозрений оснований было предостаточно.

Вроде бы даже сотрудники ГАИ поговаривали, что дело нечисто, кто-то это подстроил.

За две недели до автокатастрофы сменили председателя республиканского КГБ, затем начальника личной охраны Машерова, затем бронированный «ЗИЛ», положенный ему как кандидату в члены политбюро, отправили в ремонт.

Посты ГАИ не предупредили о поездке Машерова и поэтому не были приняты надлежащие меры безопасности.

И водитель грузовой машины, которая врезалась в «Чайку», накануне почему-то уже проехал тем же маршрутом. Тренировался?

Почему кто-то решил устранить Машерова?

Версий было множество.

Говорили о том, что он пал жертвой кремлевских интриг, подковерной борьбы, когда решалось, кому быть наследником Брежнева.

В наследники Брежнева прочили Федора Давыдовича Кулакова, члена политбюро и секретаря ЦК по сельскому хозяйству. Сравнительно молод, динамичен и целеустремлен. Но летом семьдесят восьмого года шестидесятилетний Кулаков внезапно умер. Объяснений в газетах не было. Были слухи.

Говорили, что Федор Кулаков чуть ли не покончил с собой после того, как Брежневу стал известен его откровенный разговор с Машеровым в Пицунде. Кулаков будто бы сказал о кризисе в экономике страны и о том, что генсек стар и не способен вести дела. Будто бы и Машеров после той встречи в Пицунде говорил, что ему трудно работать в политбюро и ждал неприятностей.

После смерти Кулакова секретарем ЦК назначили Горбачева — это был его первый шаг к власти. А наиболее вероятным сменщиком стали вроде бы считать Машерова. Брежнев будто бы даже решил поставить Машерова во главе правительства — вместо Косыгина. Тогда в восемьдесят втором году, после смерти Брежнева, именно Машеров стал бы генеральным секретарем.

Вы читаете Железный Шурик
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату