— Надень скафандр, Боб, — приказал Лагерссон. — Возле корабля в куче всяких прочих вещей валяются две-три коробки с бинтами. Найди их. Спроси у доктора, что еще ему нужно.

Боб в полнейшей растерянности уставился на командира. Ему стало страшно, страшно, что едва он покинет корабль, дверца захлопнется и его бросят одного в ледяной пустыне.

Лагерссон, видимо, понял его состояние. Он уже было собрался повторить свой приказ, по его прервал Фултон.

— Я пойду, — сказал он.

Лицо Лагерссона просветлело.

— Значит, ты со мной согласен, Фултои?

— Как всегда, Арне.

Командир облегченно вздохнул. Он почувствовал, как мысли его прояснились, кровь быстрее потекла по венам и он вновь обрел привычную бодрость. Продолжая расхаживать по салону, он энергично отдавал распоряжения и следил за их исполнением.

Когда Фултон вернулся с бинтами, Лагерссон приказал всем собраться в навигационном салоне. Речь его была предельно краткой. Люди слушали в полнейшем молчании, утратив дар речи от изумления. И вдруг Клифт Ивенс заплакал. Взрослый мужчина плакал, хлюпая носом, как мальчишка, которого наказали ни за что ни про что.

— Но почему, — вскричал он, — почему нельзя выбросить ксемедрин? Выбросим его ко всем чертям или подождем двадцать дней!

— У тебя есть жена, Клифт?

Клифт кивнул головой.

— А дети?

— Двое, командир.

— Тогда попробуй меня попять, Клифт. Мы покинули Землю больше месяца назад. А вдруг за это время твоя жена и детишки тоже заболели?

Клифт вытер рукавом нос и поднял голову. Но кое-кто смотрел на командира мрачно и зло, грозно сжав кулаки и словно ожидая лишь сигнала, чтобы броситься на него. Это не укрылось от внимания Лагерссона. Он вскинул лучевой пистолет и навел его на стену. Постепенно лица людей прояснились, гневные огоньки в глазах погасли.

— Первым буду я, — сказал Лагерссон, — последним — Фултон. Это не потому, что я вам не доверяю… Хотя, впрочем… Словом, я хочу избежать возможных беспорядков. Вероятно, сразу после операции… мне будет довольно скверно. На это время командование примет Фултон. Прежде чем подойдет его черед, я уже буду на ногах. Остальные восемнадцать человек бросят жребий, в какой очередности им будет сделана операция. И последнее. Возможно, кораблю удастся взлететь до того, как будет закончена последняя, двадцатая операция. Так вот, я хочу, чтобы вы ясно поняли — на это рассчитывать нечего. Уж если нам суждено потерять руку, то через это пройдут все, за исключением, понятно, доктора. И только когда двадцать рук будут выброшены за борт, я нажму кнопку. Так что хныкать бесполезно. После этого я выброшу и пистолет. Вот и все.

Алексей и Ирина стояли поодаль, крепко держась за руки. Лагерссон подошел к ним.

— Поверьте, мне очень жаль, Ирина. Ведь вы и Алексей… — Он умолк.

Алексей ничего не ответил. Ирина тоже молчала. Они смотрели на командира грустно, но спокойно.

Лагерссон пошел дальше, вглядываясь в лица космонавтов.

— Доктор, — сказал он дрогнувшим голосом. — Я готов. Можете начинать.

— Дэвид, — позвал учитель. — Ты кончил?

Дэвид встал, взял книгу и направился к доске, заложив пальцем открытую страницу. Глаза его блестели, а щеки стали

пунцовыми.

— Теперь ты понял, почему Титан называют также «Луной двадцати рук»?

— Да, господин учитель.

— Так вот, Дэвид… После рейса «Ибиса» прошло, четыре столетия. С тех пор каждый космонавт считает для себя высочайшей честью, если после многих лет подвижнического труда и самопожертвования его награждают орденом «Пурпурной руки». Тебе это понятно?

— Копечно, господин учитель… А что… что стало с доктором Паульсеном?

— А, с доктором «Ибиса», — вздохнул учитель. — Он тоже был удостоен множества наград и высоких почестей. Ну, а потом… По одним источникам, вскоре после этого он погиб в автомобильной катастрофе, другие же утверждают, будто он покончил жизнь самоубийством.

— Самоубийством?! Но почему?

— Не знаю, дружок. Возможно, потому, что только ему никто не мог тогда ампутировать руку…

Дэвид потупился. Учитель стал рассказывать о беспредельности и красоте космоса, о незнакомых мирах, где не ведают земных горестей, мирах, бесконечно далеких и необозримых…

Дэвид сел на место, а учитель продолжал урок. Его слегка гнусавый голос разносился по классу. Ученики сидели молча и как зачарованные ловили каждое слово учителя.

И только Дэвид был погружен в свои мысли. Завтра он как следует выучит задание. И больше не будет болтать и отвлекаться на уроках астрономии. Но сегодня он не с состоянии слушать учителя. Он думает о том, что отец, верно, сильно огорчится. Но он не хочет больше быть хирургом: земной шар для него теперь слишком мал. Он подымает глаза, и взгляд его приковывают висящие на стене звездные карты. Постепенно очертания окружающих предметов исчезают, и Дэвид остается один, зачарованный волшебным мерцанием далеких светил.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату