заблуждаетесь.
— Значит, все-таки началось, — прикусив губу от досады, вымолвила Mapa. — Я знаю, что Шанталь здесь ни при чем. Он презирает меня и временами открыто выражает свою ненависть ко мне, но действовать исподтишка он не станет. Нападать сзади не его стиль.
— Это верно. — Швед в глубине души порадовался тому, что Mapa не утратила веру в Николя, что любовь к нему еще не превратилась в ее сердце в слепую ненависть. Поклонившись Маре, он предложил руку Дженни, и они ушли.
Mapa внезапно задремала и проснулась оттого, что часы в соседней комнате начали глухо отбивать время. Она насчитала пять ударов. Это означало, что скоро рассветет и останется позади еще одна страшная ночь. Mapa прислушалась и обратила внимание на то, что Дыхание Брендана изменилось — если раньше оно было тяжелым и сиплым, то теперь, казалось, для того, чтобы втянуть в себя воздух, ему приходилось невероятным усилием воли приводить в движение огромный поршень, заключенный в легких. Mapa поднялась с кресла, подошла к Брендану и, склонившись, взглянула в его осунувшееся лицо с запавшими глазами и синевой вокруг тонких губ. Она коснулась его щеки и едва не отдернула руку от неожиданности — на ощупь кожа стала похожа на пергамент, пролежавший во льду бог знает сколько времени. Вдруг Брендан открыл глаза и молча воззрился на сестру. Впервые за более чем двое суток наступил период просветления в его сознании.
— Mapa, — прошептал он беззвучно.
Девушка поспешно налила в бокал воды и, приподняв голову брата, помогла ему выпить. Брендан благодарно улыбнулся и откинулся на подушку.
— Виски мне, конечно, не положено? — пошутил он, в тот же миг напомнив Маре прежнего весельчака и кутилу.
— Нет. По крайней мере до тех пор, пока ты совсем не поправишься, — ответила она. — Хотя я понимаю, что вынуждена вести себя жестоко по отношению к ирландцу, для которого без глотка виски жизнь теряет свою прелесть.
— Я очень устал, Mapa, — признался Брендан. — Каждая частичка моего тела изнывает от боли. — Он закашлялся и стал царапать грудь скрюченными пальцами. Стоило ему повернуть голову набок, как на подушке появилось маленькое красно-бурое пятнышко.
Mapa взяла полотенце и, обмакнув его в таз с холодной водой, приложила к пылающему лбу Брендана. Он молча наблюдал за ее действиями и после долгой паузы сказал:
— Никогда не думал, что смогу так быстро потратить деньги и получить от этого столько удовольствия. Я собирался вернуться в Сьерру и найти еще золото. Поверь, моя радость, я знаю, где его искать. А потом, мы могли бы вернуться в Ирландию. Я хорошо представляю, как мы приезжаем в Дублин и выкупаем старый отцовский дом. Конечно, нам по карману будет и более роскошное жилище. А что, если нам повезет и на продажу выставят отцовское поместье? Подумай только, Mapa! Мы, его незаконнорожденные дети, купим поместье. Это будет справедливым возмездием за все, что нам пришлось пережить по вине отца. — Брендан вздохнул и мечтательно прикрыл глаза. — Подожди немногими ты сама увидишь, как мы замечательно заживем. Брендан О'Флинн привык держать свои обещания. Мы разбогатеем и будем жить по-королевски. Заведем дом в Лондоне на Гросвенор-сквер и особняк в Басе — лучшего местечка для балов и приемов не сыскать. А наша роскошная конюшня будет вызывать зависть у половины Лондона. Как респектабельно мы будем выглядеть, выезжая по утрам на верховую прогулку по Роттен-роу! А в мужья тебе мы подыщем какого-нибудь маркиза или даже лорда! Радость моя, что это будет за жизнь! Никакой головной боли по поводу того, где взять денег, чтобы заплатить по счетам. Прохожие будут почтительно снимать передо мной шляпу и говорить друг другу: «Это Брендан О'Флинн, самый респектабельный джентльмен в Лондоне!» — Он глубоко и удовлетворенно вздохнул.
Mapa аккуратно убрала непослушные пряди волос с его лба, и подоткнула со всех сторон одеяло. Прежде чем занять свое обычное место в кресле, она ласково коснулась губами щеки брата, который мирно задремал. Mapa взяла со столика книгу и, раскрыв ее, попробовала почитать, однако из этого ничего не вышло, поскольку мысли ее были заняты совсем другим. Прошло не более получаса, a Mapa уже крепко спала, уронив книгу на пол.
Она проснулась внезапно, ощутив странный внутренний толчок, заставивший сердце подпрыгнуть в груди, а затем провалиться в немую бездну. В комнату сквозь неплотно задернутые шторы проникал свет. Давно рассвело, и с улицы доносились привычные приглушенные звуки. В самой же комнате царила неестественная гнетущая тишина. Маре достаточно было бросить лишь взгляд на Брендана, чтобы по его заострившимся чертам догадаться, что он умер. Даже после смерти на его губах застыла самодовольная улыбка. Mapa не могла двинуться с места, и все внутри у нее похолодело от ужаса. В горле застыл комок; с трудом проглотив его, она в последний раз прошептала имя брата.
Через полчаса, когда Джэми пришла сменить Мару, она нашла ее в том же положении, в каком ее застала смерть Брендана. По оцепеневшему лицу девушки Джэми догадалась о случившемся, и спустя мгновение комнату огласил ее безутешный вопль. Плач Джэми натолкнулся на каменную стену безмолвия, в которую превратилась Mapa. Она еще долго неотрывно смотрела в лицо Брендана, вкладывая в этот любящий взгляд всю свою боль и скорбь. Затем, решительно подойдя к кровати, она закрыла лицо брата простыней и, не оглядываясь на сломленную горем фигуру Джэми, припавшую к телу Брендана, вышла из комнаты. Однако плач Джэми настиг ее и в коридоре, и Mapa с проклятием заткнула уши, чтобы его не слышать. Он рождал в ней воспоминания о том далеком дне, когда умерла их мать.
Не в обычаях ирландцев скрывать свое горе. В ночь накануне похорон друзья и знакомые Брендана пришли отдать ему последнюю дань уважения. Среди них было множество его соотечественников, но некоторых людей, собравшихся у гроба Брендана, Mapa видела впервые. Их привела сюда тоска по дому, по старинным обычаям родины. Они жаждали найти утешение в стаканчике виски и в монотонном бормотании священника-ирландца, читающего Писание над усопшим.
Mapa осознавала, что является объектом любопытных взглядов и тихих пересудов, но ни единым жестом не подавала виду, что это ее беспокоит. Всю ночь до рассвета она провела возле гроба брата, не сомкнув глаз, не проронив ни слезинки и отвечая на соболезнования скупыми изъявлениями благодарности. Брендана любили при жизни, и он бы радовался, увидев столько народу на своих похоронах. Глядя на лица многих старателей, нетрудно было предположить, что большинство из них вскоре постигнет несчастная судьба Брендана, о. чем свидетельствовали худые, изможденные тела, болезненно-желтоватые лица и мутные от пьянства глаза.
На следующее утро, когда вокруг свежей могилы на Русском холме, где нашел свой последний приют Брендан Майкл О'Флинн, собрались его друзья и близкие, серость мрачного неба прорезал одинокий солнечный луч. Земля Калифорнии, сулившая покойному исполнение самых заветных желаний, приняла его в себя.
Затянутая в черный креп, скрывающая лицо под вуалью, Mapa походила на неподвижную статую. Лишь несколько раз она позволила себе шелохнуться, и то только для того, чтобы плотнее закутаться в накидку, которую распахнул ветер. Ошеломленный до глубины души, Пэдди стоял рядом с ней и крепко держался за ее руку, торжественно наблюдая за происходящим и хмурясь оттого, что не понимал, о чем говорил священник, читающий по-латыни. Джэми держала малыша за другую руку и то и дело начинала всхлипывать, утыкаясь в кружевной платочек. Mapa с удивлением отметила, что за последние дни Джэми сильно постарела. Дженни и ее старшие мальчики тоже пришли на похороны. Дети были потрясены величественностью траурной церемонии, но не она, а присутствие рядом Шведа являлось главной причиной их безупречного поведения.
Случайно бросив взгляд в сторону, Mapa вдруг пришла в неописуемую ярость. Она встретилась глазами с Молли О'Флинн, одетую в черное и публично демонстрирующую безутешную скорбь вдовы. В первый раз с момента смерти брата она дала волю искреннему чувству, и это была ненависть. Mapa невольно сжала маленькую ладошку Пэдди и с отвращением отвернулась от Молли, чтобы ее не видеть. Жак д'Арси сочувственно поддерживал Молли под локоть и искоса поглядывал на Мару. Когда церемония подошла к концу, Mapa нагнулась, чтобы бросить в открытую могилу горсть земли, и вдруг ощутила, что у нее подкашиваются ноги. Если бы не поддержка Шведа, который, как добрый ангел, всегда появлялся в нужный момент, она потеряла бы сознание. Не обращая внимания на Молли, Mapa направилась прочь с кладбища в обществе Шведа и Дженни, которые вызвались проводить ее домой.
