– Нет! Она исчезла! Я не смог её найти.
– Будь внимателен. Возможно, в монастыре остались сообщники.
– Хорошо, – коротко ответил Капелюш, собираясь уйти, но его вновь остановил голос Филиппа:
– Прости за мои слова и за то, что я поднял на тебя руку.
– Спасибо, – тихо ответил Капелюш.
– За что? Я ведь обидел тебя!
– Мне было очень плохо, я…
Филипп подошёл к Капелюшу. Они посмотрели друг на друга особым, только им одним понятным взглядом, а затем крепко обнялись. Они оставались в таком положении, пока не услышали голос Мемфизы:
– Луиза пришла в себя!
Филипп оторвался от Капелюша и посмотрел на стоявшую у входа Мемфизу. Маленький человечек, который так много сделал для него. Филипп почувствовал к ней нежность, которая, видимо, не укрылась от Мемфизы, о чём свидетельствовали следующие слова:
– Прибереги свою нежность для Луизы. Она пришла в себя и хочет тебя видеть!
Филипп молча направился к выходу из часовни. На пороге его задержала Мемфиза.
– Помни, – сказала ему она, – по твоей вине она потеряла прекрасное будущее, она потеряла своих родных и стала отверженной повсюду. Прежде чем что-то скажешь, подумай ещё раз о том, сколько страданий выпало на её долю и сколько, возможно, ждёт её впереди.
Не отвечая Мемфизе, Филипп покинул часовню. Филипп потратил четверть часа на то, чтобы пройти семьдесят шагов – путь от часовни до кельи Луизы. Его охватила странная нерешительность. Он чувствовал, что не сможет смотреть в глаза Луизе. Филипп остановился перед дверью. Ему понадобилось ещё несколько минут для того, чтобы толкнуть дверь и войти внутрь. Луиза была одна в келье. Она по- прежнему лежала в постели. Тело было прикрыто лёгким покрывалом. Голова лежала на маленькой подушке, вокруг которой разметались её белокурые волосы. Руки Луизы были выпростаны из-под одеяла. Лицо сохраняло лёгкую бледность, которую оттенял естественный цвет. Яркие, голубые глаза не мигая смотрели на Филиппа. Филипп некоторое время не мог поднять взгляд на Луизу. Но в конце концов заставил себя посмотреть на неё и поразился, ибо в её глазах не увидел того, что ожидал – ненависти.
– Не мучайте себя, – раздался слабый, но мягкий голос Луизы, – я знаю всё о вашей жизни. Мемфиза мне рассказала. Я понимаю, почему в тот день вы так разозлились. Я оскорбила вашу мать и вашего отца. Я просила вас прийти, – продолжала Луиза, всё больше покоряя Филиппа своими словами, – чтобы сказать о том, что прошу прощения за моего отца, которой причинил вам столько горя. Я прошу прощения за то, что оскорбила ваших родителей, и если вы по-прежнему чувствуете вину, то знайте, я не только прощаю вас, но и благодарю всем сердцем.
Филипп чувствовал, что не может говорить. Комок подступил к горлу. Он смотрел на Луизу и понимал, что совершил самый омерзительный поступок в своей жизни.
– Вы святая? – прошептал Филипп. – Вы должны ненавидеть меня, а вместо этого благодарите.
– Я благодарю вас за спасение моей жизни и жизни моего ребёнка!
– Это не я, – начал было отказываться Филипп, но Луиза с мягкой улыбкой остановила его.
– Мемфиза так и не сказала вам, что она ошиблась. Она полагала, будто хотят отравить вас. По этой причине она передала противоядие Капелюшу, и он повесил его вам на шею. Если б вы не приехали, я была бы мертва.
– Боже всемогущий! Так я два дня находился рядом с вами, не зная, что у меня в руках… Боже, – шептал потрясённый услышанным Филипп, – а как же ваше письмо? Я не понимаю.
– Я ненавидела вас, – призналась Луиза, – и не понимала своих поступков, но потом… потом я поняла, что полюбила своё дитя и никогда не смогу причинить ему зло.
Филипп смотрел на Луизу и понимал, насколько она лучше него самого. Он видел, сколько в ней доброты и благородства. Луиза вызывала у него непроизвольное восхищение, и он не понимал, как выразить свои чувства.
– Если вы всё знаете, – наконец заговорил Филипп, – то, несомненно, осведомлены о том, какая опасность угрожает вам и… вашему ребёнку.
– Да, – без тени волнения ответила Луиза, – я буду защищать мое дитя всеми силами. Святая дева Мария привела меня к вам, дабы с моей помощью наказать зло. Она поможет мне и охранит от бед и несчастий. Я глубоко верю в её божественную руку. И я верю в то, что вас она выбрала моим защитником. Будьте им. Поступайте, как считаете нужным. Я с радостью приму любое ваше решение. Можете не считаться с моим положением. Поместите меня в убогое жилище, дайте пищу, которая не позволит мне умереть с голоду, и будьте рядом, когда опасность придёт, чтобы отнять жизнь моего ребенка, и я стану благословлять вас.
– Перестаньте, – не выдержал переполненный чувствами Филипп, – перестаньте, ради бога. Я и так чувствую себя последним из подлецов. Но клянусь честью, я всё исправлю. Я не позволю ни одной слезинке упасть из ваших глаз. Даже тень беды не коснётся вашего чела. Отныне вся моя жизнь станет искуплением за то зло, что я причинил вам. И помните, горе тому, кто посмеет посягнуть на жизнь… моего сына. Да, моего сына. – Филипп подошёл к лежавшей Луизе и, опустившись на колени, взял её руку и искренним голосом, идущим из самых глубин души, сказал:
– Луиза, я причинил вам много соря, так позвольте мне сделать вас счастливой. Вы говорили, что поклялись святой деве Марии в том, что вашим телом будет обладать лишь супруг ваш. Так позвольте выполнить вашу клятву. Станьте моей супругой, сегодня, сейчас…
Луиза долго и с нескрываемой нежностью смотрела на Филиппа.
– Я не стану противиться божьей воле, которая велит мне слушаться вас, – тихо ответила Луиза, – поступайте, как считаете правильным, но думайте прежде всего о себе. Я знаю, вы любите другую, и стоит
