специалисты по сложным делам.
3
Исчезли геолог и завхоз. Почти вся одежда геолога обнаружена, вещей завхоза нет.
И пока летела к месту происшествия розыскная группа, участковому Балуткину было дано указание срочно прибыть к геологам.
Балуткин в милиции давно, чуть не тридцать лет, а участок у него такой, что на нем уместилось бы небольшое государство. Транспорта у участкового нет, поэтому Балуткин пробавляется попутным. Да и зачем он ему, личный транспорт? Сыновья чуть не с рождения на мотоциклы сели, а отец так и не научился этой премудрости. Людей понимал Балуткин лучше, чем машины, знал в своих деревнях жителей, и они его знали.
И как не знать? Помнит Балуткин и отцов тех, кто сами уже ныне отцы, знает и все важные события, что случались в его «государстве». Кто чем дышит — знает и помнит Балуткин. На пенсию скоро, да жаль оставить дело всей жизни. Кажется Балуткину, что уйдет он — и все будет не так. И знает, что неправильное у него понятие, а сделать с собой ничего не может. Правда, есть у него мыслишка: дело свое передать младшему сыну, пограничнику. Отслужит — ему и карты в руки. Старшие-то два сына хозяйством увлеклись — бригадирят в колхозе, а младший — с детства отцу помогал.
Так думает Балуткин, подремывая в вездеходе — попросил на обогатительной фабрике подбросить его, пока есть мало-мальская дорога. До Васильевской заимки доедет, а там до стоянки геологов ерунда — какие-то 10–12 километров. Это и пешочком пара пустяков привычному человеку. О том, что случилось у геологов, Балуткину сообщили. О таких делах Балуткин много лет не слыхал в своем районе. Ну, бывало, подерутся мужики, не поделят чего-то на празднике; самогонкой баловались в глухих селах и на заимках; но вот такое — впервые Поэтому тревожно Балуткину и кажется временами, что вот придет он, а ему Седых руку пожмет и извинится: «Прости, Михалыч, промашка вышла, вон они ребята, живые-здоровые». А Олег, как в последний раз у Васильевской, посмеется еще: «Королевство твое дикое, Михалыч, подвело. И милиции тут нет, спросить дорогу не у кого. Не то что у нас в Ленинграде».
— Хорошо бы, — вздыхает Балуткин.
Вездеход остановился наконец у завала; водитель смущенно проговорил:
— Все, Михалыч, дальше крылышки надо моей машине.
Балуткин махнул рукой, рюкзачишко на плечо и зашагал споро к Тагне, навстречу неизвестно чему.
Ходить он умел, и никакие компасы не нужны были ему. Так что и по глухомани без малого через два часа, не отдыхая нигде, вышел он прямо к табору.
Вся геологическая партия встречала его.
Встревоженные люди окружили Балуткина, а что он мог сказать им? Он сам прибыл к ним с вопросами, вопросов-то и у него полон короб, а вот ответы где?
«Найдем ответы, — с внезапной яростью подумал Балуткин. — Ну кому они помешали, геологи? Кто такой изверг, где вырос, кто его выкормил? Это ведь птаху малую, зверушку неразумную погубить зазря жалко, а каково таких вот молодцов жизни лишить?»
Седых молча повел инспектора к яме, осторожно развернул брезент.
— Да, — вздохнул Балуткин. — Кончили Олега, это уж точно. Труп не искали?
— Искали, — ответил Седых. — Нету.
— Еще поищем. А вещички все здесь?
— Все, — Седых отвернулся. — Все собрано, даже ремень. Подумай, Михалыч, лодочный мотор смазали, гады, чтобы, значит, в земле не ржавел. По-хозяйски…
Все завернутое в брезент принадлежало Нефедову. Но зачем так аккуратно сложены и застираны вещи, ну только что не заштопаны на них ужасные дыры? Ясно, к хранению приготовлены, так сказать, к дальнейшему использованию.
Но кому они нужны? Если, допустим, драка была и случайное убийство — зачем одежду снимать, стирать и прятать? Ну, еще труп можно спрятать, а то ведь вся одежда снята, застирана, высушена и зарыта.
Выходит, с умыслом? Выходит, так… А не Степан ли это? Завхоз Степан? Первый сезон работает он в Саянах, не присмотрелся Балуткин к нему еще… Вещей его в яме нет, ружья нет. А ружье было доброе у Степана, редкое — двустволка шестнадцатого калибра, и стволы вертикальные. Хорошее ружье, говорил Седых. И палатки Степановой, как выясняется, нет, и продуктов тоже. А кто знает, может, у завхоза и больше харчей оставалось, чем видел Седых. Тогда на зиму хватит, и объяснимо, что вещи убитого нужны, могут сгодиться на долгой зимовке в тайге.
Но, если подумать, убивать-то зачем? Мог ведь Степан тихо уйти в тайгу, если хотел взять, что ему нужно, и уйти. Целыми днями ребята в маршрутах, у Степана весь табор в руках. Месяц не уходил, а потом вдруг — убил и ушел? Вроде не получается, но и не сбросишь со счета. Все же и самого нет, и вещей нет. И следов никаких.
А, может, проходящий кто? Может, где сбежал преступник? Но на этот счет строго в райотделе — тотчас известят. Бывали такие случаи, ведь край-то у Балуткина глухой, тайга на сотни верст, целый полк, как иголку, спрятать можно.
Больше всего боялся Балуткин одной мысли и все гнал ее от себя, но надо было быть справедливым. Местные? Кто? Зачем? Драку он уже обдумал и про себя отверг, хоть и проверить тоже следует: бригада косарей колхозных, Балуткин знал, вторую неделю косила луга километрах в двадцати от табора, а по здешним понятиям — это не расстояние, люди в гости ходят друг к другу. Но косари все мужики самостоятельные. Не похоже, чтоб дрались. Драки-то в деревне все по молодости затеваются, так сказать, от избытка сил.
Местные? Кто же мог? Все, кто в чем провинился ранее, вроде бы у него на учете, всем Балуткин уделяет внимание. Неужто упустил, не углядел? Ну да узнается, узнается.
Седых, словно читая мысли Балуткина, проговорил вопросительно:
— Степан-то как в воду канул — ни вещей, ни его. Что случилось, уж не он ли..? — и не договорил.
Балуткин снизу глянул на Седых.
— А вы хорошо Степана знали?
— Да как сказать? Первый год с ним…
— Да-а, дела-делишки.
На память Балуткину вдруг пришел случай: года два назад в одном из рабочих леспромхоза он признал по ориентировке милиции бывшего полицая. Тот думал, видно, что забыли люди, как он фашистам прислуживал, земляков мучил. Много лет таился, а нашли. Тайга многим приют дает… Вот и Степан! Кто он? «Ну да выяснится, выяснится», — опять подумал Балуткин, наклонясь над брезентом.
— А это, ребята, чья? — Балуткин указывал на старенькую ватную телогрейку, в которую завернут был лодочный мотор.
Седых крикнул, подошли геологи. Осторожно Балуткин приподнял мотор, достал телогрейку. Залоснившаяся на полах, маленькая и грязная, она явно не принадлежала геологам. Это была детская телогрейка, в таких бегают зимой деревенские ребята лет двенадцати.
И снова у Балуткина заныло сердце, — местные, местные, — когда он увидел, как переглядываются геологи и невольно сбиваются в кучку.
— Значит, не ваши, — подытожил участковый. — Ну, это уже след.
— А Степан как в воду, говоришь, канул? В воду, так в воду. Будем работать, ребята. Летний день долгий, свету у нас еще добрых часа три-четыре. По лесу, говорите, искали, нет на земле следов, поищем в воде. Рубите шесты покрепче, крючья какие ищите, будем Тагну пытать, не она ли тайну прячет.
Команду геологи исполнили быстро. Балуткин организовал поиск.
Одну группу возглавил сам, другую — Седых.
