Кухня

Гюнтер. Бред какой-то. (Переключает.) О, прогноз погоды.

ТВ.

…и грозные исполнились знаменья.

Хвостатых белок дикие прыжки

И норы полосатых землероек

Слагаются в таинственную вязь.

Бичами смерчей город иссечен

И град побил капоты иномарок.

В конце времен сернистые кометы

Не так наполнят бедствиями мир,

Как…

Гюнтер переключает программу.

ТВ. Клево, Батхед.

ТВ. Да, да, да, Бивис… Клево!

Все радуются, как будто встретили старых друзей.

ТВ. …эти чуваки в замке воображают, будто они крутые перцы.

Гюнтер. При чем тут замок?

ТВ. Да, точно, Батхед, при чем здесь замок?

ТВ. Ты баклан, Бивис, замок здесь не при чем. Замок – это полный отстой…

От полчищ гуннов замок не спасет,

Напрасно в нем закрылись нибелунги -

Никто из них рассвета не увидит…

Гюнтер выключает телевизор.

Гюнтер. Тварь, чертова баба! (Кримхильде.) Это твоя работа, ведьма?

Кримхильда.

О чем ты говоришь, король?

О диких карликах из черной клетки?

О стрелах мести, небом ниспосланных?

Или о том, что каждый, кто имеет

Хотя бы глаз, чтобы увидеть кровь,

Иль ухо, чтобы плач Кримхильды слышать,

Иль рот, чтобы с Кримхильдой плакать…

Тот пойман на крючок ее судьбы?

Да, это так – как сом ленивый пойман!

Но пойман и рыбак.

Он, сам не рад добыче,

Средь камышей и отмелей несется,

Влекомый потревоженною рыбой,

Рискуя легкий потерять челнок,

А с ним и жизнь.

Но нет пути назад!

Как леску рыбаку не перерезать

(Ведь дома ждут его улова дети)

Так и Кримхильде колесницу мести

Рукою примиренья не сдержать.

Моя работа? Да – моя работа!

Я плакала. Вот весь мой женский труд.

Но для кого-то, кто укрыт от мира

Щитом небесным – ледяной пустыней,