– Что из себя представляют дети?
– Дети, как дети, – коротко ответил Костик, – ничего особенного. Совершенно нормальные, в отличии от родителей.
– С дядей – Болеро – дружат? Кстати, откуда такая странная фамилия? Уж не итальянских ли кровей наши подозреваемые?
– Болеро – это не фамилия. Фамилия Коли – Собакин. У Коли что-то с ногами, он ходит все время на цыпочках, вот и прозвали его так изысканно и красиво.
Кирилл не получил ответа на первый вопрос и переключился на на другое. А Костя облегченно вздохнул. Он не хотел говорить с Кириллом о детях Куркулевых. Вернее не обо всех их детях, а только о старшей – Василисе. Когда он думал о этой ясноглазой девочке, главная цель его жизни – искоренение преступности во всем мире – как-то съеживалась, теряла свою актуальность и значительность. А рядом с ней самоуверенно и нагло поселялась другая – маленькая, подленькая, никудышная мыслишка о личном счастье. А допустить этого было никак нельзя. Не за этим приехал он в совхоз имени Но-Пасарана. Костик пытался, правда, подружиться с Василисой и перевести зарождающееся чувство на рельсы простой дружбы. Но из этого с завидным постоянством ничего не выходило. При встрече с девушкой он тупел, заикался, суетился и говорил не совсем умные вещи. Кто с таким дружить захочет! Костя тряхнул головой и попытался сосредоточиться на том, что говорил в данный момент Кирилл.
– ...добавился факт существования компьютера. А это уже зацепка. Надо под любым предлогом проникнуть к ним в дом и проверить, есть ли у них принтер. Я не смогу. Я занимаюсь Калерией. Придется тебе.
– Придется, – выдохнул Костя.
Совесть его была чиста, Кирилл сам предложил. Но он все равно почему-то покраснел. Кирилл пристально посмотрел на брата и... промолчал. Почему? Он просто обязан был отпустить какую-то шуточку по поводу его девичьего румянца. Непонятно.
– Кстати, что ты узнал про дискету?
Костя опасливо взглянул на Печного. Конечно, он его не боялся, но просто не хотелось, чтобы дед устроил шум. Все-таки он не велел ему заходить к бабушке Пелагее. Дед тихо спал прямо за столом, положив голову на столешницу и пуская длинную слюнку из уголка рта.
– С дискетой тупик. Крестная Бабка нашла ее на свалке – а в нее носят мусор четверть села. Кстати, с ней тоже творится что-то странное. Представляешь, попросила вернуть ей «подставку». Никогда раньше не требовала своих подарков обратно, а тут... Пришлось наврать, что не заметил, как она прилипла ко дну чайника и вместе с ним перекочевала на огонь.
– Купи ей обычную магазинную термосалфетку, – предложил Кирилл, – она все равно не знает истиной ценности этой дискеты.
Костя вкратце отчитался перед братом о проверке начальницы дома престарелых, рассказал о встрече с почтальоном, которого он нагнал возле собственной калитки. Почтальон побожился, что видом не видывал белых конвертов с напечатанным адресом.
– Значит, подбрасывают, – решил Кирилл, – как революционеры-подпольщики. Хорошо, что у тебя есть дискета и мы знаем всех, кто являлся жертвой шантажиста. В крайнем случае, можно будет попробовать расспросить кого-нибудь из их славного племени. Может, они что-нибудь заметили.
– Так они тебе и признаются, – зевнул Костик, – ты заметил, что Рыбий Глаз не наказывает за примитивное воровство, например? Это потому, что стащить с фермы бидон молока или ведерко овса не считается грехом. А вот подкопать картошку у соседа – уже преступление. И такое не простит не только сосед, но и село. Ты заметил, что даже любителей прогулок «налево» пугают не тем, что ославят их на все село, а тем, что донесут супруге? Село и так знает и не осудит – а вот жена... Жены бывают пострашнее электрического стула.
– Посмотрим, – неопределенно пожал плечами Кирилл, – заодно и проверим, насколько доверяют тебе жители Но-Пасарана.
Калерии в ФАПе не было. А ФАПе вообще не было никого. Кирилл немного потоптался возле занесенного легким снежком порога медпункта, попытался разглядеть что-нибудь через заледеневшее окошко. Похоже, здесь с утра не ступала нога человека.
– Ничего себе, – забрюзжал юноша, – а если меня сейчас инфаркт шарахнет? Или аппендикс воспалиться? Что, и помирать так, не добежав до района? А роды если? Не у меня, конечно, а у какой- нибудь молодой женщины. Что мне теперь, домой к Калерии идти?
При воспоминании о злобной мамаше Калерии и ее пиранье-сестричке Кирилла передернуло. Вот уж упаси,
Господи, от таких родственничков! Хотя, всегда можно увезти Калерию в Москву, бумажку с адресом сжечь и развеять по ветру. Не найдут. Но делать нечего. Идти надо. И хочется.
Вот досада-то! Сегодня, когда Калерия приносила пельмени, он как последний Саид, пытался выкарабкаться из реально несуществующего, но обжигающего песка на печи. И не слышал!
А ему необходимо ее увидеть, и не только в интересах следствия. А и в его собственных.
– Приболели? – услышал он за спиной сочувствующий голос.
Кирилл обернулся. Перед ним стоял остроносый пожилой мужчина, во взгляде которого удивительным образом сочетались доброта и затравленность. «Инженер или зоотехник», – решил Кирилл. Он не совсем хорошо ориентировался в перечне наименований интеллигентных профессий, востребованных на селе. «Инженер или зоотехник» всплыли откуда-то из пропасти подсознания, в которую благополучно провалились после просмотренного еще в детстве не то «Дело было в Пенькове», не то «Любовь в Сосновке».
– Насморк, – применил он тактический ход, – мне бы фельдшера.
– Насморк – это серьезно, – нахмурился зоотехник, – вы даже не представляете, сколько опасных хронических заболеваний может вытечь из столь невинного, казалось, заболевания!
Кирилл представил, как вместе с насморком из его организма вытекают опасные хронические заболевания и пожалел, что давно не страдал этим полезным недугом.
– Это вам в райцентр надо, и как можно срочнее, сегодня ФАП уже работать не будет.
Кирилла кольнуло словечко «срочнее», и он решил, что его собеседник не так интеллигентен, как показалось поначалу. «Наверное, не зоотехник, а ветеринар», – догадался он, не утруждая себя размышлениями о том, чем собственно отличается ветеринар от зоотехника.
– А почему? – выдал он после сложных умозаключений.
– У акушерки корова вот-вот отелиться должна, а Калерия в город уехала.
– А вы идете к акушерке помогать принимать роды? – «поиграл» дедукцией Кирилл.
– Я возвращаюсь домой после трудового дня, – не дал насладиться ему триумфом ветеринар, – Я скажу Калерии, она забежит, – добавил он уже тише.
– А вы кто? – уж совсем бестактно поинтересовался Кирилл.
– Ничего-ничего, – предупредил его извинения ветеринар, – я человек незаметный, меня никто с первого раза не запоминает. Я отец Калерии, Иван Федорович Белокуров.
– Отец Калерии? – повторил Кирилл медленно.
Надо же! Кажется, Костик говорил, что что отец медсестры – водитель, а не ветеринар? Странно.
– Калерия у ехала в город, скоро вернется, – повторил Иван Федорович, пытаясь заполнить чем-то неловкую паузу.
– За бинтами? – догадался Кирилл.
– Нет. В кафе какое-то, – пожал плечами отец девушки. – Все время забываю, в какое. Может, кормят там хорошо? Больно уж часто катается. Замуж ей надо.
– Не припомните хотя бы приблизительное название кафе? – сам не поняв зачем, задал вопрос Кирилл.
– Что-то про дружбу народов. Не то Международное, не то Интернациональное.
– Интернет-кафе? – не подумав, ляпнул Кирилл.
– Во-во, – обрадовался Иван Федорович. – Именно интеренет. Только вы не говорите, что я вам рассказал, – тут же стушевался он, – она очень просила меня никому не говорить. Я и вам только потому, что дочка вас любит. И вы не причините ей зла.
