еду и напитки. Он все еще не верил в то, что и в самом деле сидит напротив объекта своих отчаянных поисков. Ее темные одеяния были ужасны; в белом она нравилась ему гораздо больше. Но черные вьющиеся волосы и алебастровая кожа остались такими же, какими он их помнил, так же как и этот трогательный взгляд.
– Лорд Гаррик?
Он не сразу сообразил, что она обращается к нему, и извинился за свою рассеянность.
– Вы что-то сказали?
– Есть ли вероятность того, что миссис Брюс позволит мне вернуться?
– Сомнительно. Она лелеет свою злобу. – Наблюдая за тем, как идеальные зубы прикусили прелестную губку, он тоже задал вопрос: – Где вы жили с тех пор?
– В комнате над лавкой торговца свечами.
– О Боже! – простонал он. – Разве одинокая молодая леди может снимать комнату?
– Ко мне это не относится.
– Вы не леди?
– Я не одна, – поправила она его, и в ее голосе послышалась лукавая нотка. – Со мной Ксанта.
– Кошка – неподходящая компаньонка, – сурово произнес он.
– Никто о ней не узнает. Если только вы не расскажете.
– Я заключу с вами сделку. Молчание в обмен на правду – Что появилось на ее лице – страх или смятение? Он не мог определить. – Дженни считает вас самозванкой.
– И вы тоже?
– Я приму решение после того, как вы расскажете мне все о себе.
– Ну хорошо. – Эти слова были произнесены с покорным вздохом. – Давным-давно предки моего отца приобрели – захватили скорее всего – земли графства и крепость на восточном берегу острова. Прошли годы, Кэшины превратили свой форт в замок и нажили состояние на... ну, на том занятии, которое мы, жители Мэна, всегда называли торговлей.
– Контрабанда, – пояснил он, – так это называется по-английски.
– Мой прадед, гордый и амбициозный человек, завидовал влиянию и богатству графа Дерби – в те дни Стэнли были лордами Мэна. Поэтому он отправился в Лондон, чтобы добыть графство для себя у короля Георга Второго. Он нашел влиятельных придворных и предложил им дорогие подарки и щедрые займы.
– Взятки, – снова перевел Гаррик.
– Его британский титул графа не произвел особого впечатления на жителей острова, но один богатый торговец из Ливерпуля точно был впечатлен. Его дочь вышла замуж за моего деда, первого наследника лорда Баллакрейна, – это она завещала мне свои жемчуга. Это был брак по расчету, несчастливый брак. Когда мой отец вырос, родители захотели, чтобы он женился на богатой наследнице. Но он влюбился в мою мать и женился на ней, несмотря на сопротивление родителей. Наши люди зовут его Сумасшедший Джон Кэшин, потому что он отказался от богатства ради своей любви.
– Вы последуете примеру вашего деда или ваших родителей? Дженни говорит, что вы приехали в Лондон в поисках богатого мужа.
В ее голосе смешались гнев и раздражение.
– У нее и в самом деле длинный язык! – Не ответив на его вопрос, она продолжила: – Керрон, Китти и я обучались дома, с очень дорогими учителями. Моего брата учили греческому и латыни; у нас, девочек, была гувернантка-англичанка. У моей сестры был учитель рисования. Она очень талантливая художница.
– А в каких предметах отличились вы? – заинтересованно спросил Гаррик.
– В танцах, – ответила она. – И в хороших манерах.
– А другие – старше или моложе вас?
– Они на пять лет старше, они – двойняшки.
– Любопытно, что именно вас выбрали для того, чтобы вы украсили собой лондонское общество.
– О, это было решено давным-давно. Керр должен управлять имением, когда отец в отъезде, а Китти недостаточно здорова, чтобы путешествовать. И по какой-то причине моя семья всегда верила, что я смогу найти замечательного мужа. Моей бабушке не нравился этот план, и она называла это моей приземленностью, – она была очень религиозна. Она могла себе это позволить, ведь у нее было много денег.
Ни одна искательница приключений, сделал вывод Гаррик, не смогла бы рассказать фамильную историю в таких деталях и так самокритично. Она была настоящая Кэшин, такая же честная, как и красивая.
– Я был не прав, когда верил глупым россказням Дженни, – признался он виновато. – Я должен компенсировать все те неприятности, которые причинил вам, леди Лавиния.
– Ваших извинений достаточно, милорд Я предпочитаю не быть обязанной... незнакомцу.
– Джентльмену, вы хотели сказать.
Она достала несколько пенни из своего кошелька и подтолкнула к нему по столу.
– Вы не должны платить за еду, которую не ели, – возмутился Гаррик. Он придвинул решеточку с тостами к ее тарелке и ободряюще кивнул. Она протянула руку и взяла кусочек. – Так-то лучше.
Он не мог определить ее возраст. Ее наивность и незнание этикета говорили о молодости, но ее уверенность в себе и осторожность делали ее не по годам взрослой. Он продолжил свое расследование:
– Сколько вам лет?
– Это не ваше дело, милорд.
Достаточно молода, чтобы так ответить.
– Не нужно называть меня моим титулом. Вы не ниже меня по положению, поэтому сойдет и простое «сэр». Вот вам первый урок поведения в обществе. Вам не найти более опытного инструктора, чем ваш покорный слуга, или того, кто так же сильно хотел бы вам помочь.
Она недоверчиво взглянула на него.
– Я не позволю вам вмешиваться в мои дела, сэр. Вы уже и так сделали достаточно – из-за вас у меня большие неприятности.
Она схватила свою сумочку и поднялась со стула.
– Я провожу вас, если позволите.
– В этом нет необходимости.
– В этом квартале спутник-мужчина просто необходим. – Гаррик добавил шиллинг к тем пенни, которые она рассыпала по столу, и схватил шляпу, но леди уже ускользнула.
Он вышел из кофейни; яркий дневной свет на мгновение его ослепил. Он прикрыл глаза рукой и стал оглядываться по сторонам.
Темная фигура леди Лавинии целеустремленно двигалась к зданию Оперы. Гаррик перешел на бег, не обращая внимания на взгляды степенных пешеходов.
Она повернула за угол, он сделал то же самое, спрятавшись за деревьями у роскошного входа в Карлтон-Хаус, резиденцию принца Уэльского. Он почти догнал ее, когда она снова повернула и чуть не побежала по улице. Но вдруг перед ней начал разворачиваться фургон, загородив ей дорогу. Один из угольщиков в почерневшем фартуке сдвинул железную крышку, закрыв в земле яму. Он свистнул лошади, и его фургон покатил вперед, оставив после себя несколько кусочков угля.
Леди Лавиния Кэшин нагнулась, чтобы подобрать столько угля, сколько сможет удержать в руках.
– Почему вы не оставите меня в покое? – простонала она, когда Гаррик ее догнал.
Потому что она такая одинокая и привлекательная – таким мог быть его ответ. Не обращая внимания на ее протесты, он проводил ее к дому торговца свечами в конце улицы. С грузом угля ей было тяжело самой открыть дверь.
Когда он оказал ей эту услугу, ее глаза затуманились.
– Я не хочу вас и не нуждаюсь в вас, – проговорила она, задыхаясь. – От вас одни проблемы, а у меня их и так достаточно.
Ее спелые сочные губы привлекали Гаррика. Он напряг силу воли, которую редко использовал по назначению, и подавил в себе желание ее поцеловать. Вместо этого он вынул платок и вытер ей щеки.
– Твои несчастья скоро закончатся. Веди меня в свою комнату, Лавиния. – Они незаметно перешли на ты. Он видел ее слезы, и она позволила ему вытереть их со щек.
Вместе они поднялись по ступенькам и оказались в мансарде без окон – в комнате был только люк в потолке. Пушистый комок, лежавший на низкой кровати на колесиках, зашевелился и открыл темно-желтые глаза.
– В своих странствиях по континенту я никогда не жил в таких суровых условиях, – процедил Гаррик. Его резкость была вызвана чувством вины.
– Это – лучшее, что я смогла найти за три шиллинга в неделю. – Она высыпала уголь в небольшое ведерко у очага. Вымыв испачканные руки в лохани, она вытерла их ветхой тряпицей. – Я видела куда более жалкое жилище.
– Лавиния, – простонал он, – ты пугаешь меня. Ты губишь себя, и только я один виноват в этом.
Она подняла на него широко раскрытые, непонимающие глаза.
Он собирался привести ее в чувство, он схватил ее за плечи. А потом неожиданно для себя притянул ее к себе, пока ее нежная грудь не коснулась его груди. Его руки скользнули вниз, исследуя ее тонкую талию и узкие бедра.
Она пробудила в нем сильнейшие, но в то же время на редкость целомудренные чувства. Да, он хотел познать ее тело, но кроме того – ее сердце, ум и душу. Она пьянила его, эта загадочная дочь графа, одетая в крестьянскую одежду – но имеющая дорогие платья, прибывшая из замка – но живущая в лачуге. Ее податливые губы раскрылись навстречу, но, когда его язык коснулся ее языка, она отступила. На лице ее было смущение, а голос дрожал.
– Ты в самом деле дьявол. Так назвала тебя моя служанка в тот день, когда мы впервые встретились.
Он улыбнулся этому воспоминанию.
– Ты была самым красивым, экзотическим созданием, которое я когда-либо видел, и я хотел унести тебя с собой в прекрасную, экзотическую страну. – Он обнял ее и заставил сесть на постель. – Я покажу тебе Венецию – это почти рай! У меня там палаццо на Гранд-канале.
Кошка потерлась головой о его рукав, как будто предупреждая, что он не должен говорить такие вещи тому, кого он почти не знает. Он покосился на Лавинию – она прижимала пальцы к губам.
– Тебя не часто целовали, – предположил он. И он был страшно этому рад.
– Лорд – ни разу, – еле слышно прошептала она.
– Мой пустой титул тебя впечатляет? – Он осознал всю силу своего увлечения, когда услышал свои слова: – Сколько денег должно быть у твоего поклонника, чтобы он мог тебя добиться?
