Был ли на этом балу герцог Солуэй? Почему-то ей сделалось больно, когда она представила, как он там пил шампанское, танцевал и флиртовал. А ее в это время ждало тяжелое испытание. Нет, он не привык флиртовать, поправила она себя, и ему не по душе большое общество. Наверное, он провел этот вечер дома, готовя политическую речь. А может быть, писал письмо своей матери, которая так презирает танцовщиц из оперы. И хотя она знала, что он не смог бы ей помочь – от ударов судьбы, обрушившихся на нее сегодня вечером, ее никто бы не защитил и не исцелил, – Джервас по-прежнему олицетворял для нее безопасность и достоинство. Внутренний голос настойчиво подсказывал Розали, что она должна его отыскать.
Но она никогда не была в Мейфэр, и ей пришлось спросить у проходившего мимо сторожа, как лучше туда добраться. Он поднял фонарь, приблизив его к лицу Розали и, не скрывая своего подозрения, басовито спросил:
– Что вам нужно от герцога Солуэй?
– Мой дядя служит там конюхом, – с ходу придумала она, – и тетка попросила меня передать ему записку.
Сторож недоверчиво покачал головой, но все же указал ей дорогу.
– Спуститесь вниз по этой улице, а затем сверните направо к Парк-Лейн. Но к Гайд-парку вам идти не надо, это слишком далеко. Немного поодаль от особняка лорда Дорчестера, на углу Парк-Лейн и Маунт-стрит вы увидите большой белый дом, а позади него парк, – он улыбнулся и добавил. – Конюшни, если они вам и вправду нужны, – прямо за парком.
Она поняла, что сторож хочет получить вознаграждение за совет, но у нее не было денег, и она лишь поблагодарила его. Затем она помчалась по улице и каждый шаг болью отдавался у нее во всем теле.
Особняк герцога оказался еще величественнее, чем она ожидала. Розали остановилась у невысоких ступеней и взглянула на затененный фасад и темные окна. Теперь она уже не могла вернуться, но боялась, что ее странное появление привлечет внимание живущих рядом. Розали собралась с духом, подошла к дому и постучала в окошко над дверью.
Навстречу ей вышел морщинистый привратник.
– Кто это? – неприязненно осведомился он.
– Мне надо поговорить с герцогом Солуэй, – ответила она, и у нее отчаянно забилось сердце, в равной мере от нервного напряжения и от усталости. Когда она услышала, что он отпирает замок, то сразу испытала облегчение.
Привратник открыл дверь, но, внимательно осмотрев девушку с головы до ног, наотрез отказался ее впустить.
– Его светлость отдыхает, – холодно произнес он.
– Скажите ему, что я здесь, – взмолилась Розали. – Я уверена, что он согласится меня принять.
Он повернулся, и с подчеркнутым выражением проговорил:
– Мистер Парри, какая-то накрашенная особа хочет видеть герцога.
– А, значит, Парри здесь? Он меня знает, – она смело двинулась вперед и приблизилась к дворецкому.
– Мадемуазель де Барант? – Парри, как всегда, держался невозмутимо, но чуть приподнял брови, заметив ее порванное и запачканное платье. – Пройдите в зеленый салон, и я передам герцогу, что вы пришли.
Он провел ее в роскошно обставленную комнату, зажег свечи и оставил Розали ждать. Она была слишком расстроена и встревожена и не могла сосредоточиться, но все же обратила внимание на фрески на потолке с изображениями играющих богов и богинь, зеленые дамасские драпировки и высокий мраморный камин в углу. Девушка усомнилась, что среди посетителей этой элегантной комнаты встречались столь жалкие и несчастные существа, как она.
Когда дворецкий разбудил его, Джервас долго не мог подняться. Он услышал объяснение Парри и, хотя по-прежнему плохо соображал и готов был предположить все, что угодно, быстро надел рубашку и бриджи.
Привратник, неподвижно стоявший у мраморной лестницы, с неодобрением поглядел на него.
– Возвращайтесь на место, – приказал Джервас и направился в салон.
С него сразу слетел сон, едва он увидел Розали. Подол ее платья был мокр от дождя и перепачкан грязью, лиф разорван в нескольких местах и сквозь него проглядывало белое нижнее белье.
– Черт возьми, что с вами случилось? – требовательно спросил он.
– О, Джервас, я провела ужасную ночь!
Ее глаза безмолвно взывали к нему. Джервас обнял девушку, прижавшись щекой к ее влажным кудрям.
– Не волнуйтесь, теперь вы со мной, вы в безопасности.
– Знаю. Вот почему я и пришла сюда, – сказала она уже более твердым голосом. – Я не буду плакать, потому что если я начну, то не смогу остановиться.
Джервас подложил ей под спину подушечку и сел у ее ног. Он стал растирать и согревать ее холодные руки, а потом попросил:
– Расскажите мне, как можно более спокойно и неторопливо, что вывело вас из себя?
Он молча слушал ее сбивчивый отчет обо всем происшедшем после того, как Бенджамен Бекман увез ее из театра. Герцог непроизвольно сжал кулаки, когда она пояснила, что избежала самого худшего, выпрыгнув из кареты.
– Я была в шоке, но не ушиблась и не разбилась, – заверила его Розали. – Какие-то добрые господа помогли мне встать и даже предложили довести до дома. Но я испугалась, что мистер Бекман мог к тому
