собой.
Джером, пожав плечами, повернул голову, заметив краем глаза, как на стол упала косая тень.
– А, это ты, Элизабет? – с явным удовлетворением сказал он. – Ну как, получил твой Наполеон по заслугам?
– Пока еще нет, – с усталой улыбкой ответила Элизабет. – Ему еще предстоит отступать после Бородино.
– Ладно, это не важно, – сказал он, когда дочь села рядом. – Побег из Москвы никуда от него не денется.
Элизабет повернулась к Адаму.
– Ну как, вам понравилась вечеринка? – спросила она улыбаясь, отчего на щеках появились ямочки. – Я видела, как вы беседовали с Франсин. Она очень симпатичная, не так ли?
– Очень, – подтвердил он, чувствуя огромное облегчение, словно гора свалилась с плеч. На Элизабет было полотняное школьное платье, носочки на ногах, обутых в босоножки, едва доходили до щиколотки. Сейчас он чувствовал к ней то же самое, что и обычно: чистую и светлую любовь.
– Мы едем в Ла-Коломб-д'Ор обедать, – объявил дочери Джером, бросая на стол салфетку и поднимаясь с кресла. – Ты поедешь с нами?
Улыбка на ее лице растаяла, и Адам заметил, что у Элизабет очень уставший вид.
– Нет, папочка, я ведь уже сказала. Мне нужно в школу.
– В таком случае нам с Адамом придется поехать без тебя, – произнес Джером, даже не пытаясь скрыть своего недовольства. – А сейчас я пойду немного прилягу, – добавил он, обращаясь теперь только к Адаму. – Встретимся в баре около половины первого.
Адам кивнул, более чем когда-либо испытывая недовольство из-за бесцеремонного и надменного обращения Джерома с дочерью. Он отправляется спать, видите ли, тогда как ей придется идти в лицей, хотя она глаз не сомкнула за ночь. И при этом он не нашел для дочери ни одного теплого слова!
Адам твердо решил, что уедет из Ниццы этим же вечером. Плотское стремление к Бет, сколь бы мимолетным оно ни было, настолько потрясло Адама, что не могло быть и речи о том, чтобы остаться здесь подольше. Когда он увидел на лице девушки следы усталости, когда заметил, какими несчастными сделались ее глаза при последних словах отца, то решил до отъезда в Канн или в Ментону осуществить то, о чем мечтал многие годы. Он устроит Джерри такую головомойку, которую тот не скоро забудет.
Поскольку Элизабет не соблазнили поданные кушанья, она потянулась к подносу с абрикосами.
Адам участливо сказал:
– Ты выглядишь очень уставшей, Бет. Тебе удалось хоть немного поспать?
Несмотря на полный упадок сил, она чуть заметно улыбнулась.
– Пока русские отступали, я пару раз сумела заснуть над тетрадкой.
Продолжая сердиться на Джерома, он все же не смог сдержать смех.
– Не кажется ли тебе, что во французском лицее дают несколько однобокое представление об истории?
Ямочки у нее на щеках сделались еще заметнее.
– Вы имеете в виду, что здесь выпячивают французские победы и старательно обходят молчанием собственные поражения? В этом смысле – да.
Его улыбка исчезла. Она сидела с надкушенным абрикосом в руке, ее волосы ниспадали на плечи, золотисто-зеленые глаза лучились весельем, несмотря на усталость. Он вспомнил Серену, лежавшую в гамаке во дворе дома Кингсли с огромной шляпой на голове: она была такая же зовущая, такая же золотистая, смеющаяся. Бет унаследовала от матери ее красоту и искрометную привлекательность. У него в горле пересохло. Он любил Серену, хотя та об этом даже не догадывалась. Будь Элизабет постарше...
– Почему вы так мрачно на меня смотрите? – неожиданно спросила она, подалась вперед и взяла Адама за руку. – Разве вы не счастливы быть снова в Ницце, снова с нами?
В ответ он стиснул ее ладонь, затем разжал руку.
– Сегодня я отправляюсь в Канн, – сказал он, ненавидя себя за то, что при этих словах в глазах Элизабет появилось откровенное разочарование.
– Но почему? – недоуменно спросила она. – Разве вам так уж необходимо ехать?
Он посмотрел на нее и ощутил какую-то странную внутреннюю дрожь.
– Необходимо, – сказал он, и его голос прозвучал резко и решительно. – Именно необходимо. До свидания, Бет.
Глава 3
Два года Адам не виделся с Элизабет. За это время его отношения с Франсин стали достаточно серьезными, и Адам уже подумывал о том, не сделать ли ей предложение. Ей была свойственна несколько кукольная миловидность, и, где бы они ни появлялись, мужчины неизменно обращали на нее внимание. Кроме того, Франсин была не лишена чувства юмора. И хотя ей приходилось подолгу жить в Париже, Адам был уверен, что она остается ему верна во время всех его отлучек.
Этот отпуск они проводили в Риме. Выйдя из отеля после позднего завтрака, они направились к площади Испании, и вдруг Франсин неожиданно сказала:
– Слушай, а это не Джером ли, cheri? Там, у подножия лестницы?
Адам согнул ладонь козырьком, загораживаясь от яркого солнца. Каменная лестница в стиле барокко, благоухающая ароматом розовых азалий, привлекала к себе толпы туристов. Поначалу Адам не мог ничего
