Закончив играть, Элизабет замерла в ожидании. Кровь стучала у нее в висках. Ли Пи молчал, и казалось, это длится целую вечность. Наконец, кивнув, он произнес:
– Да, у вас определенно есть талант. Вне всякого сомнения. Но чтобы стать большим исполнителем, одного таланта еще недостаточно. – Он подошел, взял ее руки в свои и внимательно посмотрел на пальцы и запястья. – Видите ли, миссис Гарланд, к концертирующему исполнителю предъявляется множество требований. Музыкант должен обладать воображением и в некотором смысле быть поэтом. У него должен быть и личный магнетизм, чтобы вдохновлять публику, тысячи человек, которых случай свел в одном концертном зале; чтобы заряжать свою аудиторию единым чувством. Если хоть одного из перечисленных качеств у исполнителя не окажется, тогда ни один аккорд не достигнет цели.
– А если все эти качества налицо? – с надеждой спросила она.
– Тогда пианист должен работать, работать, работать без устали. Игра на фортепиано должна сделаться главным его занятием и вообще смыслом жизни. И каждый день нужно добиваться хоть небольшого, но улучшения игры, приближая свое исполнение к идеальному. Нет ничего важнее этой задачи.
Она выдержала его взгляд. Теперь его глаза цвета морской волны не казались Элизабет холодными и равнодушными, а горели огнем одержимости.
– Вы согласны взять меня в ученицы?
Он так долго молчал, что Элизабет казалось: еще немного, и она упадет без чувств.
– Да, – наконец ответил он. – В вас есть необходимое демоническое начало. Ваша душа одержима демонами, и, хотя их не так-то просто разглядеть, они у вас определенно есть. Но я хочу, чтобы вы поняли: я буду требовать, чтобы каждый день вы отдавали инструменту столько энергии, сколько теряет боксер, сражающийся с соперником за большой приз. Это примерно столько же, сколько теряет матадор после сражения с тремя крупными быками. И не думайте просить пощады, ее не будет. В конце каждого занятия вы будете падать от усталости и плакать от изнеможения. Тогда, и только тогда, я почувствую удовлетворение.
Элизабет улыбнулась.
– Я готова сразиться с первым быком из трех! – с вызовом сказала она.
Ли Пи усмехнулся ей в ответ.
– Тогда начнем с сонаты Шуберта, – сказал он. – Она прозвучала у вас ужасно. Никаких полутонов! Переходы из мажора в минор были слишком резкими. Нужно играть так, чтобы в музыке постоянно чувствовалось напряжение. Шуберт очень многогранный композитор. Так что вам нужно лучше вслушиваться в собственное исполнение. А теперь, пожалуйста, еще раз – с самого начала.
– А миссис Гарланд, случайно, не сказала, куда едет? – спросил Адам у Мей Лин. Морщины у его рта стали еще глубже.
– Нет, сэр. Сказала только, что вернется к обеду. Адам взглянул на часы. Без десяти одиннадцать.
– Хорошо... Спасибо, Мей Лин.
Он в последний раз придирчиво оглядел корты. Интересно, не забыла ли Бет, что они пригласили Ледшэмов сыграть пара на пару вечером в четверг? Или, может, она думала, что в четверг они уже будут на борту корабля, плывущего в Сингапур? Он так и не заглянул в пароходное агентство, чтобы заказать билеты...
Адам пошел к дому. Откровенно говоря, ему совсем не хотелось в Сингапур. Не сейчас, во всяком случае. Как только было объявлено о войне с Германией, в Гонконге пошли разговоры о создании подразделения добровольцев на случай, если война в Европе докатится до Дальнего Востока. Если такая часть все-таки будет сформирована, Адам хотел бы записаться в числе первых, а не приятно проводить время в круизе по Тихому океану.
Без Бет дом казался пустым и притихшим. Адам постоял в дверях музыкального салона, сердито разглядывая безмолвный сейчас рояль, специально привезенный из Перта. Он всегда старался терпеливо относиться к тому, что жене необходимо много часов просиживать за инструментом. Когда они жили в Лондоне, он множество раз водил ее на концерты. Даже оказавшись в Гонконге, Адам большую часть дня жил как настоящий холостяк. Если его приглашали сыграть в бридж, в теннис или зазывали на скачки, он вынужден был извиняться за отсутствие своей супруги, которая в это время занималась музыкой. Адам почувствовал нарастающее раздражение. Элизабет не баловала его подобной терпимостью. Ее желание вернуться в Лондон – сущий идиотизм. Едва ли она хоть немного представляла себе, что такое война. И кроме того, он все отчетливее ощущал двадцать четыре года, которые составляли их разницу в возрасте.
Он вновь взглянул на часы. Уже одиннадцать. Адам усомнился, что Элизабет вернется к обеду. Он не хотел тратить день впустую, ожидая ее возвращения. Прошел через прохладный, вымощенный мраморной плиткой холл, взял сумку с клюшками для гольфа и вышел из дома. Он поедет в Гольф-клуб, там и пообедает. Поскольку он сильно любил Элизабет, то непременно решил позвонить в пароходное агентство и заказать каюту для двоих на ближайший корабль, отплывающий в Сингапур.
– Вот уж никак не ожидал встретиться здесь с тобой, – сказал с улыбкой Алистер, когда Адам вошел в бар при клубе. – Мне казалось, что по пятницам и понедельникам ты занимаешься делами.
Адам сел рядом на высокий табурет у стойки.
– Да и я не рассчитывал встретить тебя здесь в рабочий день. Что случилось? Или армия более не нуждается в твоих услугах?
Алистер рассмеялся.
– Ну, пока вроде бы еще нуждается. В шесть мне нужно быть на службе. Что будешь пить?
– Виски, если можно, – сказал Адам, обращаясь одновременно к Алистеру и подошедшему японцу- бармену. – Кстати, в создавшейся обстановке я не думаю, что вас решат перебросить отсюда. А ты как считаешь? – поинтересовался он, пока Алистер заказывал спиртное. – Правительство постарается быть предельно осторожным и примет меры к тому, чтобы на всякий случай остров был готов к военным действиям.
Бармен положил лед в два высоких бокала, затем налил хорошо утоляющую жажду смесь виски с
