Поэтому он прибежал к грязным бетонным блокам и заверял гневных граждан, что все строительство закончат за неделю.
И именно там оказался новичок из редакции, который, увидев губернатора, мелко задрожал и забыл включить камеру. Новичка отправили на всякий случай. Это был хронический лузер, которому ничего нельзя было доверить.
Губернатор оглянулся. Ему нужно было, во что бы то ни стало, сказать нужные слова для телевидения. Он накинулся на дрожащего корреспондента, потребовал включить камеру, вырвал у него из рук микрофон и объяснил, что розовый рассвет и всеобщее счастье настанет в следующий понедельник.
Этот лузер был единственным репортером, который оказался в этом месте.
Наутро счастливый шеф-редактор на летучке назвал этого несчастного лучшим журналистом недели.
Скажите, это справедливо?! В чем он журналист?
В том, что позволил губернатору вырвать микрофон из своих одеревеневших пальцев и не обделался от страха?
И почему он лучший журналист?
Потому что безропотно пошел в самое проигрышное место и не сбежал оттуда от скуки?
Где критерий?
А вот вам еще один пример.
В Америке есть престижнейшая журналистская премия «The Overseas Press Club Avards». Лучшие журналисты со всего мира награждаются за лучшие репортажи. Так вот, в 2008 году награду «The Robert Сара Gold Medal» получил фотограф Джон Мур (John Moore).
27 декабря 2007 года в Равалпинди он снимал репортаж о предвыборной кампании Беназир Бхутто. Как известно, она погибла от рук террористов.
Перед нами четыре фотографии. На первой – еще живая Беназир Бхутто в белом платке.
На второй – смазанное фото взрыва.
На третьей – плачущий мужчина, в отчаянии держащийся за грудь.
На четвертой – двое убитых, лежащих на грязной земле, среди обрывков плакатов Бхутто. Убитые небрежно накрыты разорванными флагами Пакистана.
А вот как комментирует CNN сам Джон Мур свой главный снимок: «… И в тот момент, когда я поднял камеру, раздался взрыв. Потом был хаос…»
Обратите внимание, Мур не знал, что сейчас будет взрыв. Он просто хотел сделать дежурный снимок. Но получил за него главную награду.
Но справедливо ли это?
А может быть, дать эту награду Господину Случаю?
А может, террористу, который именно в этот миг привел в действие бомбу?
Думаю, что нет, награда Муру абсолютно справедлива.
Вам ведь не приходит в голову, вместо рыбака, награждать огромную рыбу за то, что она попалась на крючок?
Дело не в том, что Мур случайно поднял камеру, а в том, что он осмысленно оказался на этом месте. Он и его редакция, понимали социальную важность предвыборной кампании Бхутто. И, что самое важное, Мур не собирался делать сенсационные снимки. Он просто был на работе.
Но профессионал всегда включает камеру вовремя.
Какой нужно сделать вывод из этой ситуации.
Случай активно вмешивается в вашу профессию, и героем можете стать совсем не вы.
Но еще более чудовищными вам могут показаться случаи, когда действия, свойственные журналистам, совершают люди, вообще далекие от этой профессии. И становятся известными на весь мир.
Вспомните, например, видео с казнью Хусейна.
Является ли негодяем охранник, снявший это на камеру мобильного телефона?
Да, потому что снимать подобное – это нарушение всех этических норм.
Знал ли охранник слово «этика»? Не думаю.
Можно что-то делать, чтобы подобного больше не было?
Нет, потому что, как мы уже говорили, человеческое любопытство перевешивает любые нравственные догмы. Это скорбная правда.
Вдумайтесь, какой-то охранник, который умеет только стрелять и материться, просто поднял телефон и снял видео, которое в Интернете посмотрели миллионы людей, а еще, на порядок больше, увидели это на телевизионных каналах.
Причем все каналы, показывая это ужасное видео, не забывали лицемерно заявлять, что вообще-то это нехорошо показывать. А тот, кто это снял, вообще-то порядочный подлец. И все это, как-то негуманно…
Но абсолютно понятно, что если бы он предложил это видео какому-то каналу эксклюзивно, то его бы немедленно купили за любые деньги, причитая, что это безобразие.
Теперь зададимся вопросом, а разве этот охранник – журналист?
Конечно, нет. Все его взаимоотношения с журналистикой заключались в том, что пару раз он журналистов лично бил по приказу начальника.
Но у него оказался телефон в нужном месте, в нужное время. И хотя ему пользоваться телефоном было менее привычно, чем пистолетом, он сумел нажать на одну кнопку и вошел в историю. Если бы он сразу перебрался в Америку, то, уверяю вас, он уже давно побывал бы на всех ток-шоу и написал две книги. Одну – политологическую для элиты «Кровавый Хусейн и атомная бомба», а вторую – для денег, под названием «Сто пятьдесят жен Саддама – секреты секса», с подробным описанием, рисунками и даже видео, которое тайно снимали на всякий случай.
Почему я говорю об этом так подробно. Для того чтобы было понятно – если рассматривать журналистику, не как хобби, а как профессию, за которую вам должны заплатить деньги, то выясняется, что из-за современных технологий вашим конкурентом может быть каждый. И он получит кучу денег, так и не осознав, что в эти пять минут славы, был журналистом. Он просто получит свои пару миллионов и пойдет дальше заниматься разведением кур-бройлеров. Чем, собственно, и занимался до этого.
В этой ситуации, я еще раз задаю циничный вопрос: а почему аудитория должна слушать, смотреть и читать именно вас?
Один мой друг, журналист, сказал мне о моих радиоэфирах: «Расслабься! Пока люди ездят в машинах, они будут тебя слушать. Им просто некуда деваться». То есть он имеет в виду, что люди консервативны и не спешат менять привычное, например, FM-радио в машине.
Если рассматривать его фразу, как демонстрацию возможностей моей жены и дочери, то тут он абсолютно прав. То, что они выделывают с техникой, не поддается описанию. Жена и дочь злятся, когда я цитирую классика, что больше всего на свете люблю смотреть на огонь, на волны, на то, как работают другие. Они знают, что потом я добавляю: «И как вы паркуете свои машины».
Когда жена и дочь в одной машине, и они пытаются запарковать ее между двумя, рядом стоящими, то собирается толпа, состоящая из хозяев двух соседних машин, нескольких десятков зевак и двух-трех полицейских, следящих, чтобы не начались массовые беспорядки.
Весь процесс поражает бесконечностью, а фразы, типа, «по-моему, он говорил, что эту штуку нужно повернуть не влево, а вправо…», потом цитирует вся улица.
Когда я это напоминаю моим дамам, то они свирепеют и напоминают мне, как я решил сварить в микроволновке два яйца, и они взорвались.
Тогда я, в свою очередь, напоминаю жене, как она, спросонья, кричала теще в телефон: «мама, я тебя не слышу, говори громче!» При этом я, в другой комнате, слышал каждое тещино слово. Пораженный этой загадкой, я зашел в спальню и увидел, что жена держит телефон вверх ногами. То есть она слушает микрофон, куда нужно говорить, а теща, надрываясь, кричит с другого конца телефонной трубки, которая пребывает у губ жены.
Я перевернул трубку, и жена слилась в экстазе с тещей.
Потом она обвинила меня, что я купил ей неправильный телефон, который одинаков сверху и снизу,
