Я думаю, что осуждать подражание могут только те люди, которые давно потеряли свою школьную студенческую фотографию, где, непомерно длинные волосы, плавно, минуя пирсинг, переходили в тату во всех местах.
Эти люди укоротили волосы вместе с памятью.
Они забыли, что подражание, на первых шагах, это не просто мода, а необходимость.
Польский писатель Ян Юзеф Щепаньский в потрясающей книжке путешествий «В рай и обратно» описывает примечательную сценку.
В одной восточной стране он сидел в кафе. Напротив него сидел молодой местный парень, с прической и одеждой Элвиса Пресли.
Это было время Пресли – волшебное время дешевой нефти, больших машин и уверенности, что завтра будет лучше, чем сегодня.
Парень, в упор глядя на писателя, вдруг стал потихоньку выстукивать ногой ритм и напевать какой-то рок-н-ролл.
Глаза у него сияли.
Щепаньский пишет, что это был момент духовного родства, сакрализации идеи.
Парень обожал Элвиса, но где, в его восточной стране Корана и запретов, найти родственную душу.
И вдруг он ее нашел, даже изобрел. Он смотрел на писателя, и ему было все равно, он из Америки или Европы. Просто перед ним был тот, кто ближе к Элвису.
Итак, зададимся вопросом: если тебе нравится чей-то стиль, если ты считаешь его лучшим, если он ложится на тебя, то почему ты должен гордо сказать: «Нет, я именно так делать не буду, это уже делает другой».
Хорошо, а как ты будешь делать? Иначе, по хуже?
Зачем?
В своей работе я подражал всем, кому мог. Все, что я считал хорошим, я примерял на себя, вспомним, хотя бы шестиногого инопланетянина.
Я учился писать у одних, смешно писать у других, а стилю у третьих.
В журналистской работе я вел себя так же. Удачные фразы, хорошее начало эфира, удачные концовки – все чужое шло в дело.
Однажды я услышал, как ведущий, заканчивая программу, сказал: «Оставайтесь с нами». Теперь и я часто говорю эту фразу, хотя это штамп. Точно так же говорят и сотни других ведущих. И это правильно, потому что это хорошая фраза.
Когда, много лет назад, в России стали показывать CNN, меня потрясли некоторые ведущие эфира. У них были дорогие костюмы, как у адвокатов, благородная седина и особый, серьезный, взгляд в камеру, вызывающий доверие аудитории. Особенно потрясали низкие бархатные голоса, которые нравятся девушкам.
Я понял, чего мне всю жизнь не хватало. Я купил похожий костюм местного производства, аляповатый галстук и, ведя эфиры, стал, как они, авторитетно глядеть в экран, чуть повернув голову в сторону, пытаясь переделать свой голос в баритон. Конечно, это не вызывало ничего, кроме хохота, потому что авторитетность рождается не поворотом головы, а самим авторитетом, который ты завоевываешь у аудитории годами.
Но я призываю вас к подражанию, потому что понимаю – это необходимость.
Молодой журналист пытается спрятаться за чужую манеру, пока нет своей, и кто его может осудить за это?
Более того, подражание на самом деле это практическое обучение разным манерам и стилям. И у вас нет другого выбора, потому что главный инструмент журналистики, как я уже писал, это лично вы.
Надевайте подтяжки Ларри Кинга, говорите низкими авторитетными голосами, делайте фантастические прически, пишите в манере любимых писателей. Короче, делайте все, что позволит вам, дрожащим от неуверенности, перенести на себя атрибуты респектабельности и мастерства от других. Прячьтесь за этой скорлупой, потому что она распадется сама, когда настанет время.
Постепенно, что-то оставляя, что-то отметая, на вас останется только собственное, которое благодарные потомки назовут уже лично вашим стилем, забыв о крупномасштабном воровстве, которое вы совершили в бурной молодости.
Воровать признаки чужого таланта – это единственная форма преступления, за которое нет наказания. Воровать чужой талант получается только тогда, когда ты в потенциале обладаешь своим.
Недавно, кстати, я смотрел запись моего последнего телевизионного шоу. Я выглядел потрясающе.
У меня был костюм, как у Энди Руни, галстук, как у Питера Дженниигса, а стрелка на брюках и блестящие туфли, как у Дэна Разера.
Особенно мне, в последнее время, удается поворот головы. Конечно, меня осуждали за подражание, но сейчас этот поворот головы мне уже прощают. Я вошел в тот возраст, когда аудитория считает, что у меня остеохондроз, и голова просто не может стоять ровно.
ВЫ И ВЛАСТЬ – НУЖНО ЛИ ПРОДАВАТЬСЯ ЗА БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ
Некоторые из моих хороших друзей, узнав о том, что я буду в учебнике писать целую главу с таким заголовком, были неприятно поражены. Со мной даже проводили профилактические беседы, чтобы я этого не писал. Смысл бесед был в том, что случаи, о которых я пишу, будут читать совсем молодые люди. И, получается, что они будут читать то, к чему их нетвердое сознание совсем неготово. Более того, когда читаешь эту главу, то человек, который до этого не знал, что его могут купить, об этом узнает. И может выбрать именно этот путь. То есть, в педагогическом смысле, эта глава антипедагогична.
На эти страшные обвинения, я отвечал одной историей, которая меня многому научила.
Это было в глубокой юности, когда я только получил права на вождение автомобиля. Водить было страшновато, это понимают все. На второй или третий день, я ехал по одной широкой дороге, в крайней левой полосе, хотя правые полосы были свободны. А в то время, действовало правило, что, если правые полосы дороги свободны, то ты должен занимать именно их. Естественно, что меня остановил полицейский. Я стал оправдываться, что я молодой водитель, и еду, в крайнем левом ряду, по важной причине. Я все время боюсь, сказал я, что из переулков, справа, неожиданно могут выехать автомобили и меня ударить. Инспектор покрутил мои права в руках, отдал их мне и сказал следующее: «Если боишься – не садись за руль».
Я запомнил этот случай и часто привожу эту фразу студентам. Я напоминаю им, что журналистика сродни автомобилю. Когда молодой водитель приходит в автошколу, то первое, что ему объясняют, это то, что автомобиль является средством передвижения повышенной опасности. То есть молодой человек еще не начал учить правила вождения, но уже предупрежден о возможных последствиях.
Я не думаю, что кого-то допустят работать с взрывчаткой, не объяснив последствий, то же самое касается и врачей, которые берут в руки скальпель или прописывают простую микстуру. И это правильно, потому что эти действия связаны с человеческими судьбами и жизнями других людей.
Смею утверждать, что журналист тоже играет жизнями людей. Мы знаем достаточно примеров, когда из-за публикаций в газетах падали правительства, уходили президенты, а чиновники стрелялись прямо в служебных кабинетах, залив кровью свежую газету со своим портретом.
И журналисты, написавшие подобные материалы, знали, что такое может случиться. Они понимали, что их цель не просто статья, а другие люди, которые, по их мнению, вредят обществу. Кто после этого станет утверждать, что журналистика не социально опасна?
Теперь о «топких юных душах». Тут все просто.
Если ты стал журналистом, когда уже можешь родить ребенка, то хватит морочить друг другу голову. Если у тебя уже есть паспорт, и ты имеешь право принимать участие в выборах, если ты уже называешься полноценным гражданином, то ты должен знать все.