Хмурясь, Сэм пришел к единственно разумному выводу. Ни один человек, имеющий совесть, не станет подвергать своих клиентов возможности, а скорее, вероятности, понести финансовые потери. На следующей неделе, вручив преподобному Драйфусу ключи от его нового дома, Сэм Холланд выйдет из игры. А это означало, что Гаунер добился задуманного: он лишил Сэма заработка и средств к существованию.
Полный мрачных раздумий, Сэм встал с постели и остановился перед окном, наблюдая за игрой огней на Беннет-стрит и глядя, как небо становится палевым и начинает переливаться всеми цветами радуги. Он спрашивал себя, сожжет ли Герб Гаунер новую школу. Несмотря на то что Сэм был невысокого мнения о Гаунерах, он не считал Герба способным причинить зло детям ради того, чтобы добиться цели. Но он сомневался и в том, что Герб мог сжечь дом священника.
Когда небо посветлело и приобрело молочно-голубой оттенок, Сэм пошел на кухню, чтобы вскипятить воду для кофе и для бритья. Но прежде он остановился перед дверью в спальню дочерей.
Ему показалось, что даже оттуда до него доносится обольстительный аромат розовой воды, который он вдыхал, лежа на подушке Энджи. Он представил ее спящей, свернувшейся калачиком на боку с приоткрытым во сне ртом и длинными ресницами, лежащими на щеках. И сердце его сжалось.
Энджи так долго не играла никакой роли в его жизни, что он наивно предположил, что его безразличие к ней будет продолжаться и тогда, когда она поселится в его доме. Но, видя ее каждый день, наблюдая смену ее настроений, ее женские привычки и особенности поведения, видя, как она вошла в его жизнь и приняла на себя часть его бремени, которое он привык нести один, видя ее красоту и эти ее ямочки на щеках и ощущая, что его потребность в ней все растет, он осознал, что укоренившееся отношение к ней изменилось.
Теперь он хотел, чтобы она уважала его и восхищалась им.
Он хотел ее.
Глава 12
Во время починки одежды, на которую каждую среду собирались дамы Уиллоу-Крик, Энджи выбрала для званого обеда одно из двух платьев, привезенных ею из Чикаго. После часовой жаркой дискуссии и длительных колебаний она отвергла туалет из фая и бархата в пользу платья из атласа и парчи.
Эбби Мюллер тщательно отгладила кружева над пышными рукавами, на отделке выреза, а также на остроконечном лифе, сильно сужавшемся к талии, в то время как Тилли Морган работала на кухонном столе, создавая головной убор из обрезков и кусочков ткани.
– Серьги-капельки нужны, но на шее ничего не должно быть, – посоветовала Молли.
– Теперь в моде обнаженная шея без украшений. Хотя никто ничего не имеет против браслетов, – кивнула Дороти Черч.
– Но браслеты выглядят так нелепо, когда они надеты поверх длинных бальных перчаток! Вы не согласны?
Тилли, хмурясь, пыталась выбрать что-нибудь из розовых бутонов, сооруженных ею из ткани и разложенных в ряд, чтобы можно было сравнивать. Отступив на шаг назад, Молли оглядывала волосы Энджи.
– Ты можешь заткнуть пальцы перчатки за запястье, как во время обеда, а потом тряхнуть рукой, и браслет спустится ниже и станет виден, – проговорила она рассеянно.
Эбби прервала глажку.
– Молли Джонсон! Что ты знаешь о бальных перчатках и туалете, предназначенном для званого обеда?
– Я знаю кое-какие лакомые сплетни и гораздо больше, чем кто-либо из вас или ваших знакомых, – рассмеялась Молли.
– Но ведь ты, вероятно, бывала на балах и званых ужинах, – сказала Эбби, обращаясь к Энджи. – Молли права?
– Думаю, права. Молли, не смотри на меня так! Я не хочу убирать волосы, как принято где-нибудь за границей. Я просто хочу их поднять кверху, надо лбом.
Наклонившись, чтобы покопаться в своем чемодане, который она притащила на кухню, Энджи обнаружила легкие бальные туфельки и сумочку им под стать из белого атласа и парчи, а также белый кружевной веер.
Молли щелкнула застежками веера, раскрывая его, и посмотрела из-за его края на товарок.
– Помните времена, когда дамы посылали джентльменам знак, весть, прибегая к тайному языку веера? Такой взгляд означал «Иди сюда!».
– Моя мама была слишком занята воспитанием восьмерых детей, чтобы научить меня языку общения с помощью веера, – промолвила Тилли.
– Твой тайный призыв не слишком-то искусен, Молли. Дай-ка веер мне. А теперь смотрите. Ты должна выглядеть незаинтересованной и дать возможность вееру говорить вместо тебя, – улыбнулась Дороти.
Все они разразились смехом. Покачав головой, Эбби сменила утюги, взяв горячий вместо уже остывшего.
– Ты не кажешься равнодушной, Дороти. Ты похожа на бешеную кошку. Возможно, этот веер и говорит «Иди сюда!», но ты сама выглядишь так, будто готова растоптать любого мужчину, кто осмелится приблизиться к тебе.
Пока Молли причесывала ее, Энджи наслаждалась шутливой перепалкой женщин, собравшихся на ее кухне. Ее растрогало, что они пожелали разделить ее хлопоты и волнения по поводу открытия Гранд-отеля. В их поведении не было и намека на зависть или раздражение тем, что Энджи посетит этот вечер, а они нет.
И в эту минуту она решила, что нет на земле места, где бы она хотела быть больше, чем здесь, в этой тесной и полной женщин кухне, среди аромата кофе, смеха и тепла полуденного солнца, струившего свой свет в заднюю дверь.
