самый короткий Если мы пойдем кружным путем, нам потребуется по крайней мере на две недели больше.
— А насколько эти каньоны опасны?
— Почти все время нам придется ехать гуськом по очень узкой тропке. С одной стороны у нас будут скалы, с другой — река. Если кто-то поскользнется, это обернется катастрофой. Река здесь глубокая, а течение — очень быстрое и бурное.
— И когда же мы доберемся до этих каньонов, Мисси?
— Завтра утром мы доедем до первой группы каньонов. Если я правильно рассчитала, до второй мы доберемся, когда луна войдет во вторую четверть. Значит, будет достаточно светло. Это хорошо, потому что в этих каньонах нет места, где можно было бы устроить стоянку. Нам придется ехать до тех пор, пока мы не выйдем из каньона с другого конца. — Все молчали, и Фокс вздохнула. — Решение за тобой, — обратилась она к Таннеру, — но я предлагаю распределить мешки с золотом между четырьмя мулами. Тогда, если мы потеряем одного мула, мы не рискуем потерять все.
Таннер встал и протянул ей руку.
— Давай прогуляемся к реке и обсудим это. Джубал хитро прищурился:
— Ничего нет лучше купания, чтобы заставить мужчину прогуляться. Да, сэр, мне всегда хочется именно этого после купания.
Фокс и Таннер предпочли проигнорировать издевку Джубала и, взявшись за руки, направились в тень нависшей над рекой скалы. Оба молчали, но когда они остановились, Таннер повернул Фокс к себе, а она, обхватив ладонями его лицо, попыталась заглянуть ему в глаза.
— Я не могу выращивать твою редиску, Таннер, — прошептала она. — Мне бы хотелось, но я не могу. Это просто не сработает, так что не настаивай.
Он с жадностью ее поцеловал.
— Почему?
Фокс закрыла глаза и тихо застонала. Она уже знала, что означает этот голос, знала, каким становится его тембр от желания. Его руки уже скользили по ее телу.
— Из-за меня ты все время будешь чувствовать себя неловко. Он прижал к себе ее бедра так сильно, чтобы она почувствовала силу его желания.
— Но это же смешно.
На сей раз, целуя ее, он почувствовал, что она начинает сердиться.
Она уперлась руками в его грудь.
— Это ты сейчас так говоришь, а…
Он заставил ее замолчать еще одним поцелуем, но на этот раз он раздвинул языком ее губы и проник так глубоко, что у нее не осталось сил сопротивляться. Он медленно опустил ее на землю.
— Таннер…
Больше она ничего не могла выговорить, потому что его рука скользнула ей под рубашку и пальцы обхватили отвердевшие от желания соски. Она выгнула спину и забыла обо всем на свете.
Ни один из них не мог больше терпеть ни минуты. Они скинули одежду и повалились в редкую траву, не обращая внимания на острые обломки скал. Мимо них на расстоянии нескольких дюймов могла бы прогромыхать почтовая карета, Фокс ее не заметила бы. В мире не существовало ничего, кроме нависшего над ней Таннера.
Фокс была уверена, что ни одна женщина на свете не испытывала тех чувств, которые она испытывает к Таннеру, и ни один мужчина, кроме Таннера, не знал ни как воспламенить все чувства женщины, ни как подвести ее к самой вершине блаженства, удивления и восторга.
Потом они лежали на своей одежде, подставив потные тела прохладному ночному ветерку. Фокс положила голову на плечо Таннера и смотрела на звезды и луну. Она была счастлива. Сначала она не поняла, откуда взялась та легкость, которая наполняла ей грудь. А когда поняла — громко рассмеялась от радости.
С ее губ чуть было не сорвалось: «Я люблю тебя», но, благодарение Богу, она сумела подавить в себе желание произнести вслух эти слова. Ведь если их скажешь, обратно не вернешь. Если бы она все же их произнесла, и без того запутанная ситуация стала бы еще сложнее.
— Фокс, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Нет, ничего не говори. Просто послушай меня. Мы с тобой очень похожи. Нам дороги одни и те же ценности. У нас с тобой одинаковые взгляды на долг, верность и честь. Нас обоих сформировало прошлое. Я хочу это изменить. Думаю, что и ты тоже. Я верю, мы можем все начать сначала здесь, в этой благословенной долине.
Закрыв глаза, Фокс зарылась носом в тепло его кожи. От нее пахло речной водой и мужским потом.
— Такого не бывает. Я имею в виду — начать все сначала. Нельзя стряхнуть с себя прошлое подобно тому, как стряхивают грязь с сапог. Прошлое — это часть того, кто и что мы есть, Таннер.
— Я пытаюсь сказать тебе, что это не имеет значения.
— А я говорю тебе, что имеет. Для тебя важны мнение и одобрение твоего отца, и я этим восхищаюсь. Разве для сына не важна любовь отца? — Она немного помолчала, потому что у нее перехватило горло от эмоций. — И у меня есть дело. — Она подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Я должна его сделать, Таннер. Должна. Если я не смогу, значит, у меня нет чувства долга и чести, о которых ты говорил.
— Ну так сделай это дело, а я тебе помогу. А потом, что бы это ни было, мы о нем забудем и сможем смотреть только вперед.
— Не получится.
— Тебе не нужно его убивать, Фокс.
Она замерла и напряглась. Она так и знала, что он догадается.
— Мы можем обратиться к властям.
— Я ничего не могу доказать, — прошептала она. — Кузина моей матери умерла. Единственный человек, кто знает правду, — это Пич. Он был там в тот день, когда я приехала. Он видел моего отчима и знает его в лицо. Неужели ты думаешь, что власти поверят свидетельству женщины и чернокожего?
— Ты говорила, что твой отчим известный человек. Ты по крайней мере можешь устроить скандал, который его дискредитирует.
Она чуть было не рассмеялась.
— Неужели ты действительно думаешь, что этого достаточно? — Она села и подтянула колени к подбородку. Ее взгляд стал холодным. — Нет, Таннер. Были времена, когда мы с Пичем голодали. — Она посмотрела на свои руки. — Все эти мозоли, все до единой, были заработаны тяжелым трудом. В меня стреляли, меня избивали, унижали. Чтобы выжить, мне приходилось быть сильнее тех женщин, которых ты знал. — Нет. Напугать этого негодяя скандалом? Этого недостаточно. Я хочу, чтобы он умер! Многие годы я только об этом и думала.
— Фокс…
— Мне уже давно следовало его убить. Но я позволила его богатству и власти запугать меня. И мне не хотелось расплачиваться за это такой высокой ценой. Но потом, как раз перед тем, как появился ты, я решила, что цена не так высока. Умереть, чтобы достичь цели, не такая уж высокая цена.
— И ты все еще так думаешь? — осторожно, бесстрастным голосом спросил он.
Ему будет больно услышать, что она ставит месть выше любви, а ей будет больно сказать об этом.
— Я должна это сделать. — Она удивилась, что сердце может разбиться без всякого шума. Она опустила голову, дотронувшись лбом до колен. — Мне бы хотелось… но я должна это сделать.
Она услышала, что он встал и одевается.
— Скажи мне одну вещь, и я больше не буду приставать к тебе с этим. Если бы не твой отчим, могли бы мы осуществить все остальное? Могла бы ты принять мои уверения в том, что другие преграды не имеют значения?
— Может быть. Но было бы тяжело сознавать, что я стала причиной вашего с отцом отчуждения.
— Ты была бы не единственной причиной.
Фокс кивнула и, встав, тоже начала одеваться. Отец, разумеется, придет в ярость, узнав, что его планы относительно будущего сына никогда не осуществятся. Но в конце концов ему придется с этим смириться.
Они молчали почти до самого лагеря. Потом Фокс посмотрела на Таннера искоса и сказала:
— Ты так и не ответил мне, почему работаешь у Хоббса Дженнингса, а не у своего отца.
— Ответ уже не имеет значения, не так ли? — Он обнял ее и привлек к себе. — Скажи, есть хотя бы один шанс, что ты передумаешь и забудешь прошлое?
У нее на глазах выступили слезы.
— Нет.
Как у него легко это получилось. Забыть прошлое. С таким же успехом он мог бы попросить ее забыть о боли, которая гложет ее сердце.
— Сделаешь для меня одну вещь?
— Постараюсь.
— Я заплачу выкуп и останусь в Денвере до тех пор, пока не буду уверен, что отец не заболел после перенесенных страданий. Потом я вернусь в эту долину. Можешь подождать убивать этого сукина сына еще две недели? До тех пор, пока я не уеду? Я не хочу быть в Денвере, когда наступит развязка.
Да, это ей было понятно. Если бы они поменялись ролями, ей тоже было бы невыносимо увидеть, как его повесят.
— Это я могу.
Он нежно ее поцеловал и отпустил, а сам скрылся в темноте.
Фокс перестала плакать много лет назад. Несколько раз она была на грани слез, но ей всегда удавалось их проглотить. Сегодня она не смогла. Она лежала в спальном мешке и, крепко стиснув зубами уголок одеяла, чтобы никто не услышал ее рыданий, плакала о всем том, что могло случиться в ее жизни, но не случилось. О будущем, которое не было ей суждено.
Переход через первую группу каньонов был именно таким трудным и опасным, как предсказывала Фокс. Часть пути они ехали по мокрой земле всего в нескольких футах от беснующейся реки. Временами им приходилось подниматься по узким скалистым уступам высоко над поверхностью воды, и тогда они двигались по самому краю обрыва.
Один раз Таннер глянул вниз и не смог разглядеть уступ под копытами лошади. Оказалось, что его нога болтается в воздухе. Больше он не стал смотреть вниз. Впереди него шли мулы — в целях безопасности их не связали друг с другом, — а перед ними ехал Джубал Браун. Он оцепенел в согнутом положении, но не сводил глаз с дороги. Перед Джубалом, отчаянно сдерживая кашель, ехал Пич, а возглавляла цепочку, как обычно, Фокс. Таннеру с его позиции замыкающего была видна лишь ее шляпа, но
