— Мы взяли все. Пошли. Хочешь взять ее в заложницы?
— Нет, — покачал головой Гидеон. — Она нам будет только мешать. Вы идите, а я позабочусь о том, чтобы она осталась.
— Как ты уже не раз делал, а, кузен? — Обернувшись к девушке, Дуайт ухмыльнулся, бросив на прощание: — Благодарю вас, мисс, за ваш вклад в наше успешное отступление.
— Дуайт! — окликнул его Гидеон.
— Что, Гид?
Гидеон на секунду запнулся. Но менять что-либо было поздно. Да и стоит ли? Смерть подстерегала Дуайта за дверями любого банка. Как Джесси, как всех других. Они всегда знали, что каждый ограбленный банк мог оказаться последним. Сегодня настал черед Дуайта, и Гидеон не сомневался, что кузен не задумываясь начнет пальбу, убивая невинных людей.
— Ничего. Ничего такого, чего бы ты не знал, кузен. Я вас догоню, как только позабочусь об этой женщине. Здесь есть другой выход? — спросил он, как только Дуайт скрылся за дверью.
— Иди за мной.
Хани отодвинула задвижку на двери позади кассы. Она уже хотела ее открыть, но Гидеон остановил ее.
— Подожди. Сними нижнюю юбку, Эд.
— Что? На мне нет нижней юбки.
— Нам нужно что-нибудь белое. Носовой платок или что-нибудь в этом роде. — Гидеон огляделся. Может быть, снять рубашку? Она не совсем белая, но вполне может сойти за символ капитуляции.
— Надо скорее выбираться отсюда, — поторопила его Хани. — Здесь тупичок и никого нет. Пошли.
— Хани! — Гидеон попытался ее остановить, но не успел: дверь распахнулась.
— На пороге стоял паренек с ружьем.
Выстрел прозвучал почти одновременно с криком Хани:
— Зак! Не надо!
В то же мгновение мир за окнами банка взорвался ружейными выстрелами, звоном стекла и истошными криками. Гидеон сидел на полу и держал на руках окровавленную Хани. Дверь была все еще открыта, ружье валялось в пыли, но Зак исчез.
Когда перестрелка затихла, Гидеон очнулся от властного голоса:
— Отдай ее! — Гидеон почувствовал холодок металла у своего виска. — Отпусти мою дочь, Саммерфилд.
Нет. Никогда. Он никогда ее не отпустит. Только сильный удар сапогом в бок и прикладом по голове заставил его разжать руки.
Глава двадцатая
Охранник с бычьим затылком ткнул Гидеона прикладом.
— Пошевеливайся, бандит. Тебя люди ждут.
— Ну и пусть ждут. — Чтоб они сгорели в аду!
В длинном коридоре было холодно, и Гидеон замерз в тонкой рубашке, которую ему выдали взамен его собственной — грязной и пропотевшей. Но у него отняли шнурки и ремень. Господи, если им так не терпелось увидеть наконец, как он сдохнет, зачем было лишать его возможности самому отправиться на тот свет?
Он еле волочил ноги в тяжелых кандалах, к тому же все время приходилось поддерживать локтями спадавшие без ремня штаны. Ожидавшим наверняка понравится его жалкий вид.
— Стой! — скомандовал охранник перед какой-то закрытой дверью.
Гидеон ухмыльнулся. Обычно это вызывало ярость охранника и он получал удар либо локтем в живот, либо тяжелым башмаком по ноге.
— А я никуда и не собираюсь, босс.
В ответ охранник лишь нахмурился.
— Я привел заключенного! — крикнул он кому-то за дверью.
— Входи!
От удара прикладом по почкам Гидеон влетел, спотыкаясь, в комнату. Яркий свет из большого а окна ослепил его.
Рейс Логан и еще несколько человек сидели за столом в дальнем конце комнаты. На секунду Рейсу показалось, что он видит перед собой вовсе не узника и даже не человека, а отощавшего волка. Он невольно сжал кулаки.
Серые волчьи глаза постепенно привыкали к яркому свету и наконец, скользнув по лицам сидевших за столом, остановились на Рейсе В его взгляде не было ни удивления, ни надежды, ни теплоты. Была лишь печаль . и, что поразило банкира больше всего, , — достоинство.
Почти бессознательно Рейс расслабился. Наклонившись к сидевшему рядом человеку, он сказал:
— Начинайте, губернатор.
Через час, когда за его спиной с лязгом захлопнулись тюремные ворота, Гидеон почувствовал, как его насквозь пронизывает холодный ноябрьский ветер. Несколько месяцев тому назад он бы и внимания не обратил на погоду. А теперь она была досадным напоминанием о том, что за стенами тюрьмы жизнь шла своим чередом.
Гидеон сделал несколько шагов, радуясь тому, что на ногах больше нет кандалов. Он оглянулся на приземистое, из красного кирпича здание тюрьмы и удивился тому, что ничего не чувствует: ни радости, ни благодарности, ни просто облегчения оттого, что на свободе. Если бы сейчас ворота снова открылись и ему сказали, что вышла ошибка и надо вернуться, он бы лишь равнодушно пожал плечами и снова перешагнул порог тюрьмы.
В тюрьме невыносимо только тогда, когда за ее стенами остается что-то лучшее. А у него ничего не осталось. Ад кажется человеку у ужасным только потому, что он стремится попасть в рай. Поскольку рай для Гидеона больше не существовал, ад стал ему не страшен.
— Саммерфиилд!
Перед ним стоял Рейс Логан. Внутри Гидеона все перевернулось — настолько он напомнил ему Хани.
— Банкир, — только и мог произнести Гидеон. Да и что тут скажешь? Не благодарить же. А печаль можно делить и без лишних слов. Пожав плечами, Гидеон повернулся, чтобы уйти.
— Она не умерла, Саммерфилд.
Гидеон остановился. Кирпичные стены тюрьмы поплыли у него перед глазами.
— Она долго была при смерти, — продолжал Рейс. — Когда отправил тебя в тюрьму, я думал, она и сутки не протянет. Я с соврал тебе, что она умерла. — (Гидеон обернулся и молча посмотрел на банкира, словно боясь поверить своим ушам.) — Я не хотел, чтобы ты вернулся за ней. Считал, что без тебя ей будет лучше.
— Может, вы и правы.
— Нет, не прав.
— Но я тот же, что был четыре месяца назад, Логан. Ничего не изменилось.
— Кое-что все-таки изменилось, Саммеррфилд. У Хани будет ребенок. Твой ребенок.
Сердце Гидеона, только-только начавшее успокаиваться, сжалось. Ком подкатила к горлу.
— Где она? — прохрипел он.
— Прежде чем ты это узнаешь, я хочу кое-что прояснить.
Гидеон подскочил к Логану и, схватив его о за лацканы пальто, ударил кулаком по лицу.
— Это тебе за то, что заставил меня поверить, будто свет моей жизни погас.
Можешь меня ударить, если хочешь, но ты не сможешь закрыть мне доступ -
разве что убьешь — к Хани и моему ребенку.
Рейс поднял руку и, потрогав нос, из которого шла кровь, усмехнулся.
— Моя жена будет в восторге, узнав, что ты расквасил мне нос, потому что сама давно мечтала это сделать.
— Где Хани, сэр? — спросил Гидеон, стараясь привести в порядок свои растерзанные чувства.
— В Канзасе. — Одной рукой Рейс держал у носа платок, а другой достал из кармана конверт. —
