– Я… я как раз… собиралась ложиться, – сквозь слезы проговорила Порция.
Не дожидаясь приглашения, мать прошла в комнату.
– Тебе нужна моя помощь.
– Не надо, мама… Я сама справлюсь.
– Не уверена, – решительно возразила Елена и, нащупав кровать, села на нее. – Подойди ко мне.
– Мама, мне не хочется выслушивать наставления.
– Ну и ладно. Тем более что наставник из меня никудышный. – Елена похлопала по кровати рядом с собой. – Я же сказала. Иди сюда.
Порция подошла и села на кровать. Елена дотронулась до ее мокрой щеки.
– Так я и думала.
– Что думала?
– Что вы снова поссорились.
– Ничего подобного.
– Меня не обманешь. Пирс ворвался в дом, словно раненый медведь. Что произошло?
– Ничего.
– Порция!.. – повысила голос Елена. – Говори правду!
После секундного колебания Порция сдалась и, прерывисто вздохнув, вымолвила:
– Он сказал, что любит меня.
– Это ужасно! Ведь он совершенно бесчувственный. Да как он посмел такое сказать?!
Порция рассмеялась:
– Ты шутишь…
– И не думала. Но ведь это не единственная причина твоих слез.
– Еще он просил меня… В общем, он предложил выйти за него замуж.
– Ну и наглец! – притворно возмутилась Елена. Порция выпрямилась.
– Не надо надо мной смеяться! Я отказала, а он, конечно же, расстроился. Я люблю Пирса, но выйти за него не могу. Мы из разных слоев общества, и я ничего не могу привнести в наш союз.
– Считаешь, что тебя самой ему недостаточно? Порция покачала головой.
– Мама, прошу тебя.
– Я говорю вполне серьезно, – произнесла Елена. – Дочка, ему нужна ты сама. Со своим особым внутренним миром.
– Мама, оглянись вокруг! Посмотри, к какому слою общества он принадлежит.
– Порция! Ты должна здраво взглянуть на вещи! Не глазами, а сердцем. Думать только о себе и о нем! Неужели он бы любил тебя больше, будь вы ровней? Если бы даже ты была принцессой.
– Конечно, нет! – воскликнула Порция. Наступило молчание, и Порция вдруг осознала, что только что сама опровергла собственные доводы.
– Ну тогда все в твоих руках, – сказала Елена. – И прочность ваших семейных уз, и ваше общее будущее.
Глава 26
Капитан Тернер стоял у окна в штабе Двадцать четвертого Йоркширского полка и мысленно возмущался. К нему, офицеру не самого низшего звания, имеющему такой послужной список, здесь отнеслись крайне непочтительно. Почему он должен дожидаться аудиенции у командира части, как какой- нибудь заурядный пехотинец? Поглядывая на часы, капитан едва сдерживал раздражение.
По причине долгого пребывания вдали от родины он даже не подозревал, какая пропасть возникла между военными, остававшимися в Британии, и теми, кто служил королю в североамериканских колониях. В первые же дни после схода на берег из разговоров он узнал, что здешние военные считают колониальные войска недостаточно сильными. В том числе и в моральном плане. Существовало мнение, будто в Америке не используются по-настоящему решительные меры для пресечения противозаконной деятельности всякого рода смутьянов.
И словно в подтверждение подобного мнения не далее как вчера стало известно о постановлении короля относительно инцидента с «Гаспи» – куда более серьезном, чем то, что издал губернатор Род- Айленда. Вознаграждение за голову того, кто ранил лейтенанта Дьюдингстона, было увеличено до тысячи фунтов, суммы, раза в два превышающей стоимость сожженного корабля.
В какой-то степени капитан Тернер был согласен с мнением местных военных, хотя себя считал исключением. Он тоже убежден, что необходимо предпринимать более суровые меры, особенно против того сброда, что мутит воду в Бостоне и Филадельфии. Однако кабинетные вояки, видимо, и его причисляли к слабакам и относились к нему с явным пренебрежением.
Капитан с трудом сдерживал ярость. Он должен убедить полковника Килмейна в том, что располагает информацией, благодаря которой они оба могут стать национальными героями.
Оставался последний шаг, который, как оказалось, было не так-то просто сделать. Около часа назад он с неохотой отдал письмо – точнее, собственноручную копию одному из подчиненных полковника, и за время ожидания в приемной к командиру полка были вызваны двое молодых офицеров. Ни один из них до сих пор
