дорожкой коридору вагона первого класса, напряженно всматриваясь в лица пассажиров. В глазах Маколея отразились тревога и еще какое-то не имеющее названия страстное чувство.
— Зачем? Хочу, чтобы ты понял: ты должен ее бросить. Родные девушки с их деньгами способны сделать для нее гораздо больше, чем ты. Шеридан — один из богатейших людей Нью-Йорка.
— Я знаю.
— Что ты можешь сделать для нее такого, чего не могут они? Зачем ты терзаешь себя проблемами этой девушки? Твои усилия напрасны. Конец будет неутешительный. Ее посадят в тюрьму, это однозначно. Доказать ее невиновность невозможно.
— Она невиновна. — Кейн закрыл глаза, будто для того, чтобы не видеть лица Кристал, с отчаянием всматривавшейся в пассажиров.
— Я воевал при Фредериксберге, Кейн. Сражался в составе полка Хукера, когда мы отбивали у вас, конфедератов, лощину. В тот день мы потеряли половину наших солдат. Вы хоронились за стеной, как улитки в своих раковинах, и расстреливали нас, словно безоружных пленников, едва мы пытались пойти в наступление.
— При чем тут?..
— Я видел тебя в деле. И не только я, но и все ребята из нашего полка, выжившие в том бою. Мы слышали, как кричал Джимми О'Тул, когда ему наполовину оторвало ноги, слышали, как он жалобно скулил, перед смертью моля о глотке воды. И мы до сих пор с трепетом произносим имя некоего джентльмена из Джорджии, говорим о нем, словно о герое из мифов, сложенных нашими предками. Ты знаешь этого джентльмена, Кейн. Мятежник, рискнувший покинуть свое убежище за гребнем горы и проползти под стеной огня, чтобы дать врагу глоток воды из своей фляги…
— Я еще раз спрашиваю, при чем тут?..
— Человек столь благородный, даже если он проклятый конфедерат, не должен терпеть поражение дважды. Ты проиграл войну, Маколей, и в этой борьбе тоже не победишь. Поэтому, пока не поздно, выходи из игры. Кристабель ван Ален — очаровательная девушка, но ее положение безнадежно. Ее посадят в тюрьму. Может быть, дадут пожизненный срок.
Кейн молчал. Он наблюдал за Кристал, тщательно пряча в глубине глаз душевное волнение.
— Я продолжал бороться за свою родину, хотя всем уже было ясно, что мы проиграли войну. Я сложил оружие только тогда, когда меня вынудили сдаться. И ее я тоже буду защищать до последнего.
Роуллинз в недоумении уставился на Кейна, как смотрел бы янки на солдата-южанина, который, по его мнению, тронулся рассудком, потом тяжело вздохнул и кивком приказал своим людям подойти к нему.
— Ладно, мы сделаем все, что ты сочтешь необходимым. Мы полностью в твоем распоряжении, Кейн, только намекни. — И в добавление к своему загадочному замечанию заключил: — …Но только до Нью- Йорка. Там мы уже не сможем помочь тебе.
Маколей все понял.
В багажном отделении один мужчина только что облачился в костюм, а другой, Генри Гласси, в очередной раз раздетый до нижнего белья, связанный по рукам и ногам, лежал с кляпом во рту за мешками с почтой. Значит, вот где прятался его обидчик, сообразил торговец, наконец-то очнувшись после оглушительного удара по голове.
Генри Гласси приник к щелочке между грязными парусиновыми мешками с почтой и стал наблюдать за Болдуином Дидье. Знакомец по бару «Фэрли» несколько уступал торговцу в дородности и упитанности, однако экспроприированный костюм сидел на нем довольно прилично. Подтяжки крепко держали широкие в поясе брюки, а пиджак, тоже большего размера, чем нужно, казалось, скроен по фигуре Дидье, если носить его не застегивая.
Дидье снял пиджак, подошел к мешкам с почтой и отшвырнул в сторону тот, что прикрывал лицо Гласси. В глаза ударил свет, но торговец успел смежить веки.
Дидье несколько минут пристально всматривался в свою жертву, затем бросил на кучу сверху еще один мешок. Торговец осторожно повернул голову и в щель между мешками продолжил наблюдение. Дидье, порывшись в одном из добротных кожаных чемоданов, извлек серебряную чашку. Он насыпал в нее белый порошок и наполнил водой, капавшей в вагон через дыру в крыше. Действия Дидье озадачили Гласси, но потом тот вытащил помазок с зеркальцем и начал сбривать бородку.
Глава 27
Когда Кристал и Кейн в сопровождении солдат маршальской службы вернулись в свой вагон, мистер Гласси благополучно сидел у двери в багажное отделение и дремал; дорогая бобровая шапка наполовину скрывала его лицо. Кейн собрался, было разыскать торговца и расспросить его о результатах осмотра багажного отделения, но Кристал остановила Маколея.
— Разве он спал бы сейчас, если бы обнаружил там кого-нибудь? Мы отсутствовали очень долго, и он, скорей всего, просто устал нас ждать.
Кейн убрал руку с плеча Гласси.
— Ладно. Пусть отдыхает. Нам все равно нужно поговорить. Незачем тревожить этого любителя совать нос в чужие дела. Иди сюда. — Взяв девушку за руку, он подвел ее к скамье у противоположной стенки, поодаль от печки, вокруг которой сгрудились Роуллинз и его люди.
Гласси через проход от них громко всхрапнул и Поменял во сне положение. Кейн не обращал на него внимания.
— Что случилось? Я видела, вы с Роуллинзом о чем-то беседовали. — Кристал приготовилась выслушать плохие известия. Хороших она давно уже не получала.
Кейн приподнял ее ладонь, ту, на которой была выжжена роза, и пальцем обвел каждый лепесток. На лице его застыло задумчивое выражение пугающей решимости. В таком настроении он внушал ей почтительный страх. Впрочем, при взгляде на Маколея у нее всегда перехватывает дыхание.
— Примерно через час остановка в Аббевилле.
— Ты опасаешься, что там, в поезд сядет Дидье?
— Нет. Роуллинз и его люди этого не допустят.
Кристал посмотрела Кейну в глаза. Ей теперь гораздо легче удавалось читать мысли и чувства, таившиеся в их заиндевелой глубине. Макалей чем-то серьезно обеспокоен и хочет поделиться с ней своими тревогами, но почему-то не решается.
— В Аббевилле ты должна незаметно сойти с поезда.
Кристал оцепенела, потрясенная столь неожиданным требованием, стояла как истукан, с недоверием глядя на Кейна.
— Но… но… почему именно теперь? — заикаясь вымолвила она.
Он с каким-то необъяснимым отчаянием сжал обезображенную шрамом ладонь девушки, как бы пытаясь навечно удержать ее подле себя.
— Мне лучше, чем кому-либо другому, известно, — что в некоторых случаях бороться бесполезно; ты изначально обречен на поражение. И Роуллинз только что повторил мне это. Я не знаю, сумеем ли мы выиграть процесс, Кристал, но, если мне не удастся добиться для тебя оправдательного приговора, моя жизнь потеряет всякий смысл. Плевать мне на закон. Я уверен, что ты не совершала этого преступления, и никто никогда не убедит меня в обратном. Так что в Аббевилле по моему знаку ты покинешь поезд и затеряешься в городе. Через час я присоединюсь к тебе. Когда мы подъедем к мосту через Бит-Кримлоу- Крик, поезд на подъеме замедлит скорость и я спрыгну. Роуллинз сможет вернуться и начать искать нас не раньше, чем через день. После Аббевилла следующая остановка через несколько часов.
— Ты посвятил Роуллинза в этот план, да? Он считает тебя своим другом, и поэтому вызвался помочь. Вы решили презреть закон ради меня…
— Нет, не ради тебя, Кристал. Ради нас. Понимаешь? Ради нас. Война отняла у меня семью, дом, родину. Ты — единственное, что у меня есть. Потеряв тебя, я останусь ни с чем.
— Мы превратимся в вечных скитальцев.
— К такой жизни мне не привыкать.
Кристал взглянула на Маколея. Он грустно улыбнулся. По-бандитски.
— С помощью мужа моей сестры я могу добиться нового судебного разбирательства. По-моему, нужно попытаться.
— Когда мы приедем в Нью-Йорк, нам и вздохнуть, как следует, не дадут, девушка. Это — наш
