– Киряешь?
– Киряю. Стакана нет. Если будешь из горла, бери пузырь и глотай сколько духу хватит.
Жадный до выпивки Денис протянул было руку к бутылке, но Сидоренко одернул его:
– Брось, не за тем приехали.
Филонов, словно подавившись, откашлялся. Уставясь на равнодушно жующего Кипятилова, спросил:
– Водку у Клавки Шиферовой взял?
– Угу.
– Зачем полез в закрытый магазин?
– Выпить до зарезу захотелось.
– Сколько кусков бабок попутно прихватил?
– Нисколько. Не хочу на срок нарываться.
– Не темни, Чайник!
– Гадом стать, Фазан, не темню. Ты что выпендриваешься, как сорвавшийся с цепи полкан?
– Не задирай хвост! Выкладывай десять тысяч!
– Ну, бляха-муха… Совсем офонарел или неудачно головой ушибся?… – Кипятилов медленно встал и разом вывернул карманы брюк. – Смотри, пусто-пусто…
– Раскалывайся, куда затырил бабки?
– Ну, ты точно – захарчеванный чувак. Я ведь Клашке сказал, что выручку не трогал, а за взятое в долг уплачу.
Филонов зло прищурился:
– Это кто «захарчеванный»?
– Ну, не я же…
Денис, задрав на выпуклом животе рубаху, демонстративно вытащил из-за пояса пистолет и направил его Эдику в грудь. Эдик мгновенно схватил со стола нож. В ту же секунду хлестко, как щелчок пастушьего бича, жахнул пистолетный выстрел. Кипятилов отпрянул и, запрокидываясь навзничь, безжизненно рухнул на пол. Сидоренко, наблюдавший эту сцену со стороны, остолбенел. Придя в себя, он чуть не с кулаками набросился на убийцу:
– Ты что натворил, балбес?!
– Нечаянно, шеф, сорвалось, – растерянно глядя на пистолет, дрожащим голосом проговорил Филонов. – Такое самодельное говно, только выкрасить да выбросить.
– Нечаянно… Ты ножа испугался!
– Испугаешься… А если б Чайник мне в пузо пырнул, лучше было бы, да?… – Денис нервно передернул покатыми плечами. – Пора, шеф, искать затыренные Чайником бабки.
– Какие «бабки»?! Надо уносить отсюда ноги. Садись, балбес, скорее в машину!..
В горячке Николай Григорьевич не обратил внимания на удар об пень. Лишь выехав с проселка на трассу, он заметил, что руль ведет в сторону. Ехали молча. Когда впереди показались окраинные дома райцентра, Филонов насупленно сказал:
– Не мандражи, шеф. Если Клавка нас не заложит, все само собой ушумкается. Из-за Чайника сыщики рыть землю не станут. Избавление от уголовника для них радость великая…
Высадив Дениса на окраине. Сидоренко заехал на станцию техобслуживания. После ремонта «Жигулей» чуть полегчало, но моральная тяжесть продолжала давить словно в кошмарном сне. Чтобы отвлечься, следующим утром после бессонной ночи Николай Григорьевич поехал в Новосибирск на оптовую базу за продуктами для кафе. Всю дорогу истязал себя упреками за необдуманный поступок. Украденные Шиферовой десять тысяч теперь казались пустяком, не стоившим выеденного яйца. Вернулся домой уставшим до предела и, когда внезапно увидел приехавшего оперуполномоченного уголовного розыска Славу Голубева, едва не упал в обморок. Обдумывая после состоявшегося разговора свои ответы, ужаснулся несусветной лжи. Окончательно же доконал Николая Григорьевича заявившийся вскоре Филонов. Денис был заметно навеселе. Глядя на потемневшее лицо Сидоренко, он с ехидной усмешкой спросил:
– Чего страдаешь, шеф, будто родную мамку похоронил?
– Ты больше не появляйся в кафе, – сухо сказал Николай Григорьевич.
– Увольняешь или как?…
– Увольняю.
– За что?
– За Кипятилова.
– Жалеешь уголовника?
– Жалею. Уголовник тоже человек.
Филонов расхохотался:
– Какой от такого человека прок? Чайник ведь прожженный ворюга.
