– Недели полторы назад забегал к нему за видеокассетой с записью концерта Пола Маккартни.
– О чем разговаривали?
– Да ни о чем. Перебросились парой фраз и попрощались.
– Как у Беломорцева насчет употребления ненормативной лексики.
– В присутствии женщин и детей – ни единого слова. Среди мужиков, когда раздражен, может загнуть матом. Школьные годы Альки прошли в матросском обществе, где, по его словам, были старые боцманы, умевшие загибать такие словесные пируэты, от которых у культурных людей уши в трубочку сворачивались.
– Частным извозом не подрабатывал?
– Такой необходимости не было. Беломорцев достаточно обеспечен. Попутчиков может запросто подвезти.
– За деньги?
– Вряд ли. Скопидомством он не страдает. Голубев облокотился на стол и прижал кулаки к щекам. Задумчиво помолчав, встретился взглядом с Полозковым;
– Федя, по твоим словам, Беломорцев – положительный герой нашей бесшабашной эпохи. Правильно я тебя понял?
– Правильно, – без тени сомнения сказал Полозков. – Говорю то, что думаю. Ни обелять, ни очернять друга не хочу.
– Тогда объясни мне: как Беломорцев мог лопухнуться на поддельных документах, с которыми он заявился в ГИБДД? Какой бес его попутал?
– Вопрос для меня трудный. Самому до боли в душе хочется узнать, какая беда стряслась с Алькой. Никогда не подумал бы, что он может связаться с сомнительными людьми, подсунувшими угнанную машину.
– Давай, Федя, подумаем вместе. Вот я, когда хочу понять поступки человека, мысленно ставлю себя на его место. Это часто мне помогает. Тебе характер Беломорцева известен хорошо. Представь, что оказался в ситуации Альберта, и скажи: на чем бы ты мог «проколоться» при покупке машины?
Полозков сосредоточенно наморщил лоб и, словно рассуждая вслух, заговорил:
– Я, пожалуй, клюнул бы на приманку, если бы машину предложили люди, которых хорошо знаю. Таких людей у Альки много. Кто из них сыграл злую «шутку», судить не берусь.
– И поддельные документы тебя не насторожили бы?
– Смотря, как подделаны…
– В общем-то ловко, но инспектор ГИБДД «шероховатости» усек.
– Инспектор постоянно имеет дело с документами. У него глаз наметанный. Беломорцев же в таких делах профан. Вдобавок, зрение у Альки оставляет желать лучшего. Но очки он принципиально не носит, стесняется. Те «шероховатости», которые обнаружил инспектор, Алька попросту мог проморгать. Уверяю, не круглый же он дурак, чтобы с фальшивыми документами заявиться в автоинспекцию. Во всяком случае, так я думаю.
– Логично, Федя, думаешь. В чем-то ты мне приоткрыл глаза. Теперь послушай детективную историю, случившуюся якобы с Беломорцевым, и скажи, насколько она достоверна…
Голубев изложил рассказанное Кешей Упадышевым о нападении на него вооруженного бандита при поездке из райцентра в Раздольное. Когда Слава замолчал. Полозков рассмеялся. Преодолевая смех, спросил:
– Этот… геморройный тракторист… не под балдой был?
– Под «наркозом» от портвейна.
– Оно и видно. На трезвую голову такой бред трудно наплести. Уверяю, сам Беломорцев никогда пассажиров не приглашает. «Проголосовавшего» может подвезти в попутном направлении. И то не каждого встречного-поперечного. Угроза пистолетом и пинок под задницу – алкогольная горячка. Если бы Алька в сердцах врезал пинка по геморройному заду, тракторист на ноги бы не поднялся. Вернее сказать, он загнулся бы, не приходя в сознание. Во всей этой истории, на мой взгляд, достоверным кажется одно: высадить попутчика из машины с матюгом Беломорцев мог, если его чем-то обидели.
Глава XI
После ухода Полозкова Голубев крепко задумался. Сложившееся было у него мнение о Беломорцеве, как о странном субъекте с уголовными замашками, померкло. Постепенно в голове складывалась совсем иная картина, когда поступки человека становятся в какой-то степени понятны и объяснимы. Положа руку на сердце, Слава был далек от мысли, чтобы принимать рассказанное Кешей Упадышевым за чистую монету. Более того, он был убежден, что тракторист преувеличил свою «трагедию», однако не думал, что преувеличение дойдет до такой степени. Ехать в Раздольное, чтобы выведать у Кеши истину, было уже поздно. Вечернее время позволяло лишь заглянуть в компьютерный «Шпильхауз» и переговорить с Клавой Шиферовой, причастность которой к Беломорцеву сильно заинтриговала Славу.
Игральный дом располагался в стандартном торговом модуле, коих в райцентре за последние годы расплодилось множество. В сравнительно просторном зале с большими светлыми окнами было установлено на подставках около десятка компьютеров и столько же стульев. Всего два подростка увлеченно смотрели на экраны мониторов. Один мальчуган гонял по лабиринту киношного Шварценеггера, который, обороняясь от погони, беспрестанно палил из кольта в белый свет, как в копейку. Другой малый вел по лесу навстречу серому волку «Красную шапочку». Возле прикрытой двери, ведущей то ли в кабинет начальства, то ли в подсобку, небольшой столик и венский стул с цветным мягким сиденьем. На столике – портативный кассовый аппарат; хрустальная пепельница, наполовину заполненная окурками с белыми длинненькими фильтрами, подкрашенными губной помадой; миниатюрная газовая зажигалка и продолговатая пачка дамских сигарет «Вирджиния». Оглядевшись, Голубев выбрал два окурка, где следы помады были наиболее яркими, и осторожно положил их к себе в карман. После этого шутливо спросил подростков:
– Боевики, где хозяйка «Шпильхауза»?
